Подвал. Когда звонит Майкл

В четыре утра самолет приземлился в Мейфилде, а в шесть я уже закончил дела с подследственным и около семи явился домой. Подойдя к подъезду, я увидел молочника, взял у него бутылки и сразу же засунул их в холодильник. Затем я быстренько пробежал глазами «Геральд Трибьюн» и, наконец, поднялся наверх. Никаких признаков взлома не было, иначе я бы сразу заметил это. Так что, ничего не подозревая, я вошел в собственный дом.

Доремус заморгал и потер рукой слезящиеся глаза.

— Что меня поначалу поразило — так это кровь на стенах— она казалась такой свежей… В комнате царил жуткий хаос. А Марианну я обнаружил чуть позже — она лежала за кроватью, вернее, была зажата между спинкой кровати и стеной. Убийца нанес ей пятьдесят ножевых ударов и в конце концов сломал лезвие.

Остолбенев, Элен уставилась на следователя широко раскрытыми глазами. Лицо ее посерело. Так и застыв на пороге, она не могла оторвать от Доремуса полный смятения взгляд.

А тот, будто не замечая хозяйку дома, продолжал:

— Мальчишка находился в ванной — передвигаться он уже не мог. Не знаю, как она отбивалась от его ножа, но я частенько демонстрировал ей самые разные приемы, в том числе и те, которыми пользуется уличная шпана. Кроме того, моей жене наверняка хватило храбрости, чтобы дать отпор малолетнему хулигану. Им оказался соседский мальчишка, которому мы оба искренне хотели помочь. Скорее всего, узнав, что за дверью стоит именно он, Марианна и открыла. Другого объяснения я не нахожу. Он лежал на полу в ванной, потому что не мог даже ползти. Стены были забрызганы и его кровью. Кое-где с его головы был сорван скальп, один глаз выдран, а зияющая глазница заполнена свернувшейся кровью Зрелище чудовищное. Лицо его походило на застывшую маску, но только я вошел, он грязно выругался. Видимо, я тогда плохо соображал, потому что, медленно достав револьвер, в упор всадил в него пять или шесть пуль, а потом спокойно покинул ванную.

Элен стояла, как громом пораженная. Так и не найдя слов утешения, она молча вышла, сполоснула в раковине чашки и блюдца, а затем вернулась к Доремусу. Задумавшись, следователь расставлял шахматные фигуры. Внезапно он натянуто улыбнулся Элен.

— Поверьте, я не хотел огорчать вас своими воспоминаниями.

— А вы еще кому-нибудь рассказывали об этом?

— Я никогда никому не доверял свою трагедию. Мне казалось, что на это не хватит ни сил, ни мужества.

— Не надо было держать все это в душе, — с легким укором пробормотала Элен.

Какое-то время они с теплотой смотрели друг на друга. Доремус улыбнулся и, водружая на нос очки, заметил: — Спасибо, кофе получился отменный. А что если нам сыграть еще разок?

— С удовольствием. Знаете, Доремус… наверное, в последние дни я была к вам несправедлива. Простите. Это здорово, что вы сейчас здесь, со мной. Правда, очень здорово. И не только потому, что я боюсь Майкла. Надеюсь, когда вся эта чертовщина останется, наконец, позади, вы не откажетесь время от времени навещать меня?

— Придется. Ведь Пэгги предложила мне в качестве отступного половину своего школьного пособия, если я останусь у вас навсегда, — как бы невзначай обронил Доремус, и лицо его приняло невинное выражение. Элен, даже не успев покраснеть, весело расхохоталась.

— Ну уж если Пэг обещала, то обязательно отдаст. Спокойной ночи, Доремус.

Глава одиннадцатая

Далеко за полночь он свернул на запад и промчался мимо спящего городка, затем вырулил на сбегавшую вниз извилистую улочку под названием «Белая Церковь». За окном мелькали окутанные ночным сумраком домишки. Стояла безлунная ночь.

Слишком долго подкарауливал он подобную темень. Но вот теперь-то спешить не следовало — ведь начни он сейчас суетиться, и весь план моментально рухнет. Снова и снова обкатывал он его в уме, возвращаясь мыслями к той веселенькой разминке, которую устроил всего неделю назад. Зайти в дом и покинуть его. Суметь осуществить все за каких-нибудь двадцать минут — и никак не дольше. А потом— снова в путь. Так что на расвете — его и след простыл. Это, кстати, являлось важнейшей частью плана.

Добравшись до особняка Коннелли, Гарри припарковал автомобиль на обочине под густыми кронами старых вязов. Он тщательно осмотрел дом и только после этого заглушил мотор. Два последних квартала Гарри пришлось двигаться с габаритными огнями, ведь горящие фары вполне могли привлечь чье-то внимание. Теперь же, сидя в полной тишине, он медлил и старался не смотреть на те яркие и сияющие столбы света, что выхватывали из тьмы уличные фонари.