Подвал

Исаксен остановился на полпути между письменным и смотровым столом, обратив на Бьорна заблестевшие глаза:

— Мажоретки, вы говорите?.. Да, были и мажоретки… Но близняшки?.. Что-то не припомню…

Бьорн с трудом скрыл разочарование и указал доктору на стетоскоп, висевший у того на шее.

— Ах!.. Благодарю! Голова моя садовая!..

Бьорн позволил себя осмотреть.

— Доктор, я… — наконец заговорил он.

— Тс-с-с! Когда вы говорите, я не слышу, как вы дышите. Помолчите минутку.

Тщательно выслушав дыхательные шумы, старый доктор слегка пожал плечами и вернулся к письменному столу.

— Все хрипит, трещит, свистит… — констатировал Исаксен. — Я не специалист, но при ваши хворях и особенно их страшной запущенности медицина мало что может для вас сделать, дорогой мой гигант…

Он с усталым видом откинулся на спинку вращающегося кресла и, прикрыв глаза, добавил:

— Можете одеваться.

Все то время, пока Бьорн одевался, Исаксен сидел неподвижно, с закрытыми глазами. Казалось, он едва дышал.

— Доктор?.. — осторожно позвал Бьорн.

Затем он оперся ладонями на письменный стол и слегка наклонился вперед, чтобы убедиться, что Исаксен дышит.

— Доктор?

— Садитесь, пожалуйста.

Бьорн, удивленный, выпрямился. Дрожащие руки с узловатыми пальцами вынули из ящика новый чистый лист бристольского картона.

— Моя секретарша не принесла мне вашу карту. Значит, вы у меня впервые?

Бьорн подумал, не стоит ли ему подняться и уйти, больше ни о чем не спрашивая. Но он не мог оставить начатое расследование. Не может быть, чтобы этот человек, некогда столь хороший профессионал, забыл…

— Я был у вас некоторое время назад. Вы поставили мне совершенно точный диагноз. Но я подумал, может быть, у меня есть второй шанс…

— Вторых шансов не существует, мой бедный друг. Это спасительная ложь, призванная утешить человечество.

Неожиданно старик резким движением вскинул руку и сделал такое движение, словно ловил муху на лету.

— Хоп! Видите? — сказал он и раскрыл перед Бьорном пустую ладонь. — Понимаете, мальчик мой? Вот так…

— А теперь и я вам покажу фокус, доктор.

Комиссар быстро вынул из кармана свидетельство о медосмотре, похищенное им из Академии мажореток. Ему даже не понадобилось ничего дополнительно объяснять — лицо доктора служило подтверждением того, что маневр оказался удачным.

— Я делал вам рентгенограмму во время последнего осмотра? — наконец спросил Исаксен.

Бьорн подумал, что уж если он и хотел бы просветить что-то рентгеном, так это мозг старика.

Он встал, обошел стол и, вежливо усадив обратно в кресло попытавшегося встать доктора, положил перед ним свой листок.

— Вы сообразительный молодой человек, — пробормотал Исаксен.

— Мне нужно, чтобы вы рассказали мне об этой мажоретке, доктор.

— Но речь идет о врачебной тайне… Я никогда не нарушал этого правила… И не собираюсь этого делать сейчас.

Бьорн слегка повысил голос и произнес без всякой угрозы, но властно, как гипнотизер:

— Напрягите же свою фотографическую память, доктор!

И на этот раз показал Исаксену групповую фотографию улыбающихся выпускниц Академии мажореток.

— «Мисс»… Значит, вот что…

— Мисс?..

— Я тогда написал письмо его родителям, но все без толку… Они мне не ответили. А вскоре вся семья уехала из Бергена, не оставив нового адреса… Я больше никогда не видел этого моего пациента…

— Значит, «Мисс»…

— Дорогой друг, знайте, что я ни разу в жизни не выдал врачебной тайны!

Глава 22

Анжела украдкой пробралась в ресторан, где продолжались допросы. Усевшись в углу, она наблюдала за Имиром. Оттуда, где он находился, он не мог ее видеть.

Имир стоически продолжал переводить. Поскольку вопросы и ответы то и дело повторялись, он все чаще использовал стандартные формулировки. Йохансен наблюдал за группой тренеров, собранных отдельно, с подозрительностью овчарки, охраняющей стадо. Крагсет решил допрашивать их всех вместе, как до него делал Бьорн. Имиру пришлось заодно также успокаивать тренеров, поскольку те были в ярости, видя, как благородное дело спорта рушится под натиском варваров. Со всех сторон на него сыпались упреки на всех языках. По выражению лица переводчика Йохансен догадался, что тот уже на пределе сил.

Что касается самого Йохансена, он продолжал неустанно бодрствовать на своем боевом посту в этой невидимой войне. Его новый начальник пока преуспел ненамного больше, чем старый. Столь же активная, сколь и бесцеремонная деятельность маленького человечка в больших очках пока не позволила получить новые сведения о благополучно улетевшей с места преступления Золотой бабочке. Время от времени Крагсет поворачивался к помощнику и в очередной раз взглядом задавал все тот же немой вопрос: «Нашли что-нибудь в мусорных корзинах?» Каждый раз Йохансен отрицательно качал головой.