Подвал

^{«Макдоналдс»}

Ларри Чайлдс стер со лба пот тыльной стороной ладони, стараясь не обращать внимания на тяжкий стук в висках. Стоять за грилем было тяжело. Жара, как в аду, запах горелого сала. Все сильнее подкатывала тошнота. Внезапно вверх по пищеводу устремился поток едкой, горькой, как желчь, желудочной кислоты. Он сглотнул все, что смог, но небольшой остаток все-таки обжег ему нёбо. Всего десять минут назад его вырвало в туалете. Ларри стоял, согнувшись над покрытым пятнами, пахнущим мочой фарфоровым писсуаром, а изо рта извергалась омерзительная масса оливкового цвета. На этот раз заряд желудочного сока влетел ему в рот с такой скоростью, что Ларри понял: до туалета не добежать. Зажимая правой рукой рот, стискивая зубы, он лихорадочно обвел округлившимися от страха глазами рабочее помещение в поисках мусорной корзины.

Теплая жидкость ударила ему в нёбо с силой одиннадцатиметрового пенальти. Колени Ларри подогнулись, взгляд затуманился. Он инстинктивно выбросил вперед правую руку, стараясь ухватиться за что-нибудь. Пальцы нащупали нечто твердое. Сжатые зубы и рука, зажимающая рот, образовали непробиваемый барьер, и жидкость нашла другой выход: через нос. Зеленая жижа выплеснулась через обе ноздри прямо на раскаленную решетку гриля.

Только теперь до мозга дошли болевые сигналы из обожженной правой руки. В глазах у Ларри двоилось, он с ужасом различил собственные пальцы, ухватившиеся за гриль всего в нескольких дюймах от трех шипящих гамбургеров.

Вскрикнув от боли, Ларри отдернул руку, но при этом потерял равновесие. Он рухнул на забрызганный жиром цементный пол и тут же свернулся, как зародыш, от боли, тошноты и стыда.

Его сознание как будто балансировало на грани пропасти. Только пульсирующая боль в руке не позволяла бедняге соскользнуть в блаженное небытие. Левой рукой он сжимал запястье правой, стараясь заглушить жжение.

До него донесся голос:

— Какого черта… Господи Боже, кто ж это мне тут все заблевал?

Лежа на боку, подтянув колени к груди, Ларри Чайлдс попытался перевернуться на живот, но тут что-то лягнуло его по ноге. На нёбе, прямо над языком, горел раскаленный добела уголек, не дававший ему перевести дух.

— Какого черта… — повторил голос. — Ларри, это ты? Что случилось?

Мистер Йоргенсен опустился на колени, склонился над Ларри и попытался перевернуть его на спину. Но Ларри начал отчаянно сопротивляться. Он не хотел, чтобы босс, увидев обожженную руку, отослал его домой или к врачу. Впервые за двадцать один год жизни Ларри удалось найти себе настоящую работу. Он слишком дорожил ею и не хотел ее терять. Он прошел курс обучения по программе профориентации для инвалидов и умственно отсталых, там ему внушили, что он должен вести себя ответственно, чтобы на него можно было положиться. Нет, он не позволит мистеру Йоргенсену отослать себя домой.

— Я… мне только нужно в уборную… умыться.

Невыносимый запах рвоты, попавшей на раскаленную решетку, и жжение в горле вызвали новый приступ тошноты. Только на этот раз в желудке Ларри ничего не осталось. Головная боль неумолимо сжимала виски, словно медленно смыкавшимися тисками. Казалось, глаза вот-вот выскочат из орбит.

Ларри опять попытался перевернуться на живот, а мистер Йоргенсен столь же упорно старался перевернуть его на спину. Сквернее всего было то, что головная боль усилилась, пока Ларри лежал на полу. Последние два дня ему становилось все хуже и хуже. Дошло до того, что он совсем перестал спать лежа. Стоило лечь, как боль делалась невыносимой. Поэтому каждый вечер он выжидал, пока родители уйдут к себе в спальню, тайком прокрадывался вниз и засыпал в папином кресле с откидной спинкой.

Голова была, как в тумане, но из этого тумана до него донесся голос:

— Фрэнк, позвони матери Ларри. Телефон в перекидном календаре у меня на столе.

Ларри попытался встать, сказать мистеру Йоргенсену, что не надо этого делать. Мама просто заберет его домой и все испортит. Доктор Фрейзер из школы профориентации предупреждал его…

* * *

^{Медицинский центр имени Мейнарда}

— Доктор Мэтьюс.

Тайлер отвлекся от пациента, которого осматривал.

— Да, Тереза?

— Вам звонят. Я переключу на ваш кабинет.

Тайлер бросил вопросительный взгляд на медсестру. Прервать его, пока он осматривал пациента, можно было только по одной причине: если звонил другой врач. Но в таких случаях сестре полагалось прямо сообщать, что звонит доктор такой-то.

Тереза кивком позвала его в коридор, давая понять, что все подробности сообщит там. Тайлер извинился перед пациентом, заверил его, что сейчас вернется, и вышел из палаты. Не успел он задать вопрос, как Тереза шепнула:

— Это ваша бывшая жена.

— Нэнси?

Сердце отчаянно забилось. Сколько же времени прошло с тех пор, как она ушла? Он точно знал: десять месяцев и десять дней. Неужели это конец? Неужели она спустила на него этого питбуля — своего адвоката? Опять Тайлер ощутил затягивающийся в животе узел.

— А что, есть еще кто-то, кого я не знаю?

Тайлер промолчал, и Тереза так же тихо добавила: