Читаем Подумай дважды (Think Twice) полностью

Звонят в дверь. Тони открывает. Входит Грегори Гастингс. Ему сорок с небольшим, он высокий, обходительный, выделяется своим видом от остальных, и хладнокровный. Входит спокойно, говорит негромко, настолько просто и нетеатрально, насколько это возможно — не перебарщивая. Входит, останавливается, смотрит на Хелен.

Гастингс. Миссис Брекенридж?

Хелен. Да.

Гастингс (с поклоном). Грегори Гастингс.

Хелен. Очень приятно, мистер Гастингс.

Гастингс. Я искренно сожалею, миссис Брекенридж, но мне пришлось сегодня сюда приехать.

Хелен. Будем рады помочь вам, чем только сможем, мистер Гастингс. Если вы желаете опросить нас...

Гастингс. Чуть позже. Сначала мне надо увидеть место, где..

Хелен (указывая рукой). В саду... Тони, покажи, пожалуйста. ..

Гастингс. Нет необходимости. Я прикажу своим людям не беспокоить вас, насколько это только возможно. (Уходит налево.)

Тони. Это становится интересным.

Серж. Но... ты бесчеловечен!

Тони. Возможно.

Входит Ингэлс, спускаясь по ступенькам.

Ингэлс. Это был Грег Гастингс?

Тони. Да. Полиция.

Ингэлс. Где они?

Тони (указывая в сад). Вынюхивают следы, наверно. Серж. Никаких следов там нет. Ничего там нет. Это ужасно.

Ингэлс. Откуда ты знаешь, что там ничего нет, Серж?

Серж. Так всегда бывает в таких случаях.

Ингэлс. Никогда нельзя сказать заранее. (Вынимает из кармана «Курьер».) Кто-нибудь хочет взять вечернюю газету, которую Серж нам любезно привез?

Тони (берет газету). В «Курьере» бывают комиксы? Я люблю комиксы. (Открывает газету на разделе юмора.) Но у них нет «Сиротки Энни». Это мои любимые — «Сиротка Энни»

Хелен (глядя ему через плечо). Я люблю «Попай-матрос».

Тони. О, нет. «Энни» лучше. Но и в «Попай» бывают удачные места, например, когда появляется мистер Уимпси. Мистер Уимпси хорош.

Хелен. Лорд Плашботтон тоже.

Тони. Лорд Плашботтон из другого комикса.

Серж. Вот, значит, зачем я провел за рулем сорок пять минут!

Хелен. Ах да, Серж! Может, ты сам хотел почитать?

Серж. Хотел! Но теперь не хочу! В проклятой бумаге ни слова о советской культуре и содружестве!

Тони. И даже «Сиротки Энни» и «Попай-матроса».

По ступенькам спускается Флеминг. Он трезв и идет спокойно, твердой походкой. Впечатление такое, что он впервые в жизни высоко держит голову. Его одежда все еще имеет непривлекательный вид, но он побрит, и у него завязан галстук.

Флеминг. Стив, тебе случайно не нужен уборщик в лабораторию?

Ингэлс. Нет. Но нам нужен инженер.

Флеминг. Бывший Инженер?

Ингэлс. Нет. Будущей инженер.

Флеминг (смотрит на него, затем низким голосом). Стив, ты...

Ингэлс. ...хладнокровный эгоист. Меня никогда по-другому не называли. Если бы назвали, не знал бы, что делать. Оставим так.

Флеминг (медленно, торжественно кивает. Затем садиться и подбирает газетный лист). Там, в саду, полиция. Думаю, они захотят, чтобы мы все были здесь.

Ингэлс. Да, теперь это ненадолго.

Серж (подходит к буфету и наливает себе выпить). Не хотите выпить, мистер Флеминг?

Флеминг (медленно, выразительно). Нет, спасибо.

Серж (одним глотком выпивает полный бокал. Затем). Лаборатория — кто теперь будет ею распоряжаться?

Ингэлс. Я.

Серж. А... что будет с изобретением?

Ингэлс. Ах да, изобретение. Ну, Серж, только двое знали секрет этого изобретения — Уолтер и я. Уолтер мертв.

Серж. Он хотел отдать его человечеству.

Ингэлс. Хотел. А я теперь собираюсь сидеть и бездельничать и сколотить состояние. Человечеству такое слишком жалко отдавать.

Серж. Ты не питаешь никакого уважения к пожеланию...

Ингэлс. Я не питаю никакого уважения ни к чему, Серж.

Серж (осторожно). Но если ты теперь выполнишь пожелание мистера Брекенриджа, то, вероятно, полиция не станет думать, что у тебя был мотив его убить.

Ингэлс. Ну, Серж! Ты же не думаешь, что я пытаюсь обмануть полицию?

Из сада в дом входит Гастингс. Его лицо серьезно.

Гастингс. Миссис Брекенридж...(Видит Ингэлса.) А, привет, Стив.

Ингэлс. Привет, Грег.

Гастингс. Хорошо, что ты здесь. Это все облегчает для меня.

Ингэлс. Или усложняет — если это сделал я.

Гастингс. Или делает положение безнадежным, если это сделал ты. Но я уже знаю одну или две детали, по которым тебя, по-видимому, можно исключить. (Обращаясь к Хелен) Миссис Брекенридж, я прошу прощения, но есть факты, требующие снять отпечатки пальцев у всех присутствующих.

Хелен. Конечно. Уверена, никто из нас не станет возражать.

Гастингс. Будьте так любезны, попросите всех пройти в библиотеку — мой помощник уже там со всем необходимым оборудованием. После этого я хотел бы видеть всех здесь.

Хелен. Хорошо.

Гастингс. Стив, пожалуйста, сходи туда (показывает в сад) и взгляни на электроаппарат, который запускал мистер Брекенридж. Дворецкий дал показания касательно изобретения и прерванного салюта. Я хочу знать, что его прервало. В любом случае я хочу, чтобы ты сказал мне, в рабочем состоянии тот аппарат или нет.

Ингэлс. А мое мнение тебе понадобится?

Гастингс. Понадобится. Ты единственный, кто может нам это сказать. Кроме того, мои люди за тобой приглядят. Но сначала иди в библиотеку и сделай отпечаток пальцев.

Ингэлс. Хорошо.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Отверженные
Отверженные

Великий французский писатель Виктор Гюго — один из самых ярких представителей прогрессивно-романтической литературы XIX века. Вот уже более ста лет во всем мире зачитываются его блестящими романами, со сцен театров не сходят его драмы. В данном томе представлен один из лучших романов Гюго — «Отверженные». Это громадная эпопея, представляющая целую энциклопедию французской жизни начала XIX века. Сюжет романа чрезвычайно увлекателен, судьбы его героев удивительно связаны между собой неожиданными и таинственными узами. Его основная идея — это путь от зла к добру, моральное совершенствование как средство преобразования жизни.Перевод под редакцией Анатолия Корнелиевича Виноградова (1931).

Виктор Гюго , Вячеслав Александрович Егоров , Джордж Оливер Смит , Лаванда Риз , Марина Колесова , Оксана Сергеевна Головина

Проза / Классическая проза / Классическая проза ХIX века / Историческая литература / Образование и наука
1984. Скотный двор
1984. Скотный двор

Роман «1984» об опасности тоталитаризма стал одной из самых известных антиутопий XX века, которая стоит в одном ряду с «Мы» Замятина, «О дивный новый мир» Хаксли и «451° по Фаренгейту» Брэдбери.Что будет, если в правящих кругах распространятся идеи фашизма и диктатуры? Каким станет общественный уклад, если власть потребует неуклонного подчинения? К какой катастрофе приведет подобный режим?Повесть-притча «Скотный двор» полна острого сарказма и политической сатиры. Обитатели фермы олицетворяют самые ужасные людские пороки, а сама ферма становится символом тоталитарного общества. Как будут существовать в таком обществе его обитатели – животные, которых поведут на бойню?

Джордж Оруэлл

Классический детектив / Классическая проза / Прочее / Социально-психологическая фантастика / Классическая литература