Подумаешь, попал

Прислали другого, подполковника Сковородченко, а уже его замом стал Телепин, который в честь этого, стал капитаном. Станешь майором, пояснил я.

– Назначу, своим замом.

– А в чем дело? – спросил он, присвойте звание и все тут.

Я аж оторопел от такой наглости и так через звания прыгнул, потом вспомнил себя. От младшего лейтенанта до генерала, впрочем не я один такой. Вспомнились Вершигора, Федоров и другие.

Ну в прочем дело не об том. Я, Воронин и его начштаба, немного выпили и подзакусили. Потом в свете керосиновой лампы, я опять достал злополучную карту.

– То что я скажу сейчас, секретная информация сказал я, впрочем вы и сами догадываетесь.

– Враг готовит полномасштабный удар, по нашим позициям, чтобы срезать Курский выступ. – Наши войска готовятся к отражению удара. – Один из ударов, возможно придется по Белгороду в прямую, с право или с левого фланга, я не знаю.

Все уставились на карту.

– Разрешите, – спросил майор Волков, начштаба бригады.

– Слушаю, – ответил я, взглянув на него.

– На месте врага, я нанес бы два удара по нам, сразу с правого и левого фланга, тем самым взяв город в кольцо.

– А у них хватит сил, – возразил я.

–Возможно и нет, но какой то из ударов будет главным, а другой отвлекающий.

Я задумался. А ведь Волков прав, все же не зря я приехал в бригаду.

– Ладно, сейчас поздно, завтра к 12 часам, жду вас на совещании.

Мне предложили топчан, сбитый из снарядных ящиков, и кинутый на него матрас, с настоящей подушкой. Как только прилег я сразу заснул. Когда проснулся, было уже девять часов. Не позавтракав, я распрощался с Вороненым напомнив о совещании.

По при бытию, меня ждала взбучка. Оказывается с час назад, в мой штаб прибыл Горбатов и явно не в духе. То что меня не оказалось, еще больше разозлило его.

Молча я выслушивал, о недостатках маскировки моего корпуса.

Оказывается утром он на У-2, облетал позиции своей армии, и увидел на берегу речушки, большое скопление людей и автомашин. Заинтересовавшись, он приказал пилоту приземлиться рядышком. На генерала не кто не обращал внимание, на нем была кожаная куртка без погон, и шлемофон. Была идиллия, на бережку нагишом загорали люди, кто купался, кто занимался постирушками, а то и вовсе спал, разомлев на солнышке. И тут гроза. По началу солдаты не поняли, кто и за что их ругает. Появились офицеры. Да они видели самолет, подумали вестовой и поначалу не обеспокоились. Но когда Горбатов представился, тут уж все завертелось. Оказывается это был полк, приданный моему корпусу, в качестве мотострелков. После двух суточного марша, по пропыленным дорогам, люди уставшие и потные, завидев речку обрадовались и расслабились, решив передохнуть. Естественно Горбатов в своем духе, объяснил, где можно расположиться, не при детях будет сказано, закончил тем, что надо убраться с открытого места, пока не налетели немецкие самолеты. Выслушав претензии Горбатова. Я предложил ему отзавтракать.

Подполковник же Хрипунов, получив взбучку от меня, отправился устранять недостатки, в его ведомстве. Отзавтракав, командарм отбыл по своим делам. Я же приказал вызвать на совещание, командиров подразделений. Что же, начштаба бригады Волков, оказался прав. Противник в назначенное время по нам ударил с двух флангов, как и по курскому выступу.

Налет авиации мы переждали, спасибо командарму Горбатову, с его придумками, насчет ложных позиций и фанерных танков. Основная бомбежка, пришлась по ним. Наши потери были большими, более половины макетов сгорели безвозвратно. И тут я на некоторое время растерялся, все же я не был профессиональным тактиком, хорошо еще, что на совещании были разработаны планы, при разных действиях противника.

И когда по фронту все загрохотало, части сами начали выдвигаться на заданные позиции.

Нужно было угадать, где основной удар. По донесениям, враг уже прорвал передовые позиции.

И наконец я решился, что собирался в первую очередь сделать враг, правильно. Срезать Курский выступ, оставив одну бригаду прикрывать город, основные силы я направил во фланг врагу под Прохоровкой. Там уже завязалось, великое танковое сражение. Как и в нашем мире, смяв передовые позиции, противник попытался вырваться на оперативный простор. Уже сутки бес сна, пересев в свой танк, я дремал не обращая внимание на гул мотора. Лишь только близкий разрыв снаряда, вывел меня из полусонного состояния.

Я сунулся в командирскую башенку, снятую с какого то немецкого танка, и наваренного на мой танк, толком не чего не разглядеть. Снаряд был шальной, и поэтому я рискнул откинув люк, выглянуть наружу. Впереди буквально, чуть ли не в километре, шел бой. Все было в дыму и поднятой пыли, по полю двигались, горела масса коробочек. И я отдал приказ рассредоточиться, и пойти в атаку двумя танковыми бригадами. Удар был с фланга.

Я устремился вперед, нарушая обещание Капралову, самому не ввязываться в драку, ну куда уж там адреналин требовал выхода.