Подставь крыло ветру

Никогда прежде наша утка не испытывала такого страха. Даже когда месяцем ранее ее поймали на болоте егеря. Даже когда ее заперли в черном ящике. Утка стала резко кричать. Возможно, она звала на помощь? На этот раз никто не пришел на ее зов.

Длинные худые пальцы Элен впились, как когти, в бока птицы. Она не понимала, что причиняет утке боль или ее пугает. Она также не понимала, что именно попало к ней в дом, и просто хотела рассмотреть это что-то поближе. Элен целыми днями торчала у окна, и появление такого гостя стало для нее полной неожиданностью. Чтобы успокоить птицу, она попыталась ее погладить. Напрасно. Утка крякала и ерошила перья.

— Тише! Тише! — повторяла отрешенно Элен. — Сюрприз! Сюрприз!

Как и наша утка, Элен плохо владела человеческим языком, выражаясь исключительно с помощью звуков или обрывков фраз. Птица наконец успокоилась. Похитительница в конце концов ее отпустила…

Утка поступила верно. Как только она перестала сопротивляться, то почувствовала, что хватка Элен ослабла и женщина разжала руки. Взмахнув крыльями, утка взмыла на самый верх шкафа, усевшись между старой супницей и стопкой шляп. Оглядевшись вокруг, она поняла, что ее приключения на этом еще не закончились.

~~~

Видя, что она снова вне досягаемости, утка все же успокоилась. Элен несколько раз взмахнула рукой, что означало «Иди ко мне», а затем еще раз — «Ну и ладно». Затем она снова села на табурет у окна.

Если бы наша утка обладала способностью отличать людей друг от друга, она могла бы увидеть, что Элен была иной. Не столько ее лохматые волосы выдавали ее безумие, сколько глаза: глазные яблоки двигались еще быстрее, чем руки, и никак не успокаивались. Ее маленькие темные глаза находились в постоянном движении, как мушки летним днем. Что касается ее рта, то он выглядел словно застывшим в тревожной ухмылке, но кто-то, вероятно, мог бы разглядеть в ней глубокую боль. К несчастью для Элен, большинство людей даже не смотрело на нее. Дети и взрослые боялись Элен и, чтобы посмеяться над ней и одновременно избавиться от собственного страха, дразнили ее ведьмой с улицы Муфтар.

На улице Элен видно было издалека: при ходьбе она шаталась, руки висели плетьми. Вряд ли можно было сказать, что она идет, настолько сильно она раскачивалась. Иногда, сделав несколько огромных шагов, женщина замирала посреди дороги. В такие моменты, казалось, ей что-то виделось. Челюсть у нее отвисала, рот открывался. Руки расслаблялись, и видно было, как она выводит в воздухе несколько нот. Весной она иногда разговаривала с цветами на подоконнике. Люди ступали мимо, не замечая Элен, или же переходили на другую сторону. Никто не интересовался, что она говорит цветам, но все, казалось, боялись узнать, что скрывается за ее стеклянным взглядом.

Ее словарный запас уже давно ограничивался лишь горсткой слов. В основном всяким звукоподражанием, да еще кое-какими ругательствами, которыми она покрывала тех, кто, как ей казалось, хотел ей зла. Среди таких людей были официанты с площади Контрескарп. Когда им чудилось, что Элен слишком долго задерживается у террас их ресторанчиков, официанты кафе «Нермор» обливали ее водой. Они смеялись, когда она материлась. На другой стороне улицы официанты из «Ла Бель Эпок» просто спихивали ее с тротуара. Наконец, был и мягкий метод, но целью которого всегда было избавиться от нее: официантка из кафе «Артист» открывала для нее бутылку дешевого вина. Элен брала вино и шла по улице Ласепед. Ее часто видели пьяной, играющей на воображаемом пианино у подножия холма Святой Женевьевы. Некоторые даже говорили, что замечали ее в Ботаническом саду, где она разговаривала с агапантусами.

В прохладное время Элен сидела дома. За годы в гостиной и спальне накопилась масса всевозможных предметов. Стулья, газеты, пустые коробки, которые она отказывалась выбрасывать. Пианино не было. Только гитара без струн, которую давно не брали в руки. Для развлечения Элен хватало и окна. У нее была привычка привязывать жестяную банку к концу веревки и разматывать моток, пока банку не замечали прохожие. Элен наполовину скрывал балкон, и люди видели лишь худую руку, размахивающую веревкой с банкой на конце. Некоторые соседи понимали немую просьбу и бросали в банку пару монет или сигарету. Но большинство этого не делало. Соседские дети развлекались, наполняя банку всевозможными предметами: использованными билетами на метро, написанными на бумажках обидными словами или фантиками. И все те же дети в страхе убегали, когда видели Элен на улице Муфтар.