Подсолнухи

Ко мне часто приходят доктора и просят не называть их так. Они называют себя моими друзьями. Но что за друзья держат вас маленькой комнате, стены которой обиты старыми потемневшими от времени матрасами? Хреновые друзья у меня.

Чаще всех приходит высокая тощая женщина с длинными чёрными волосами. Она мне как лучшая подруга: я рассказываю ей все свои переживания и новости, а она покорно слушает, периодически что-то записывая в небольшой узкий блокнот. Её зовут Лизой. Она даёт мне такой же блокнот для записей, когда приходит ко мне; я оставляю в нём какие-нибудь пометки о сегодняшнем дне под её надсмотром. Карандаш, правда, очень тупой, и им трудно писать, а рисовать и вообще не представляется возможным. Лиза говорит, что это для нашей с ней безопасности. Но неужели она правда думает, что если человек на столько отчаялся, что готов покончить с жизнью при помощи любого подручного средства, он не справится с затупившимся карандашом?

Затем Лиза уходила. Это был знак, что сегодня ко мне уже никто не заглянет. Я оставалась тет-а-тет со своим организмом-лжецом. Мы вместе размышляли, а потом успешно всё забывали, и к следующему приходу докторов я уже не помнила почти ничего, кроме своего имени.

Одно из посещений докторами моей тихой комнаты запомнилось мне особенно красочно. Я назвала его Первым Днём Жизни.

Глава

IV

Две невысокие медсестры вошли в мою комнату. У одной – растрёпанная причёска, другая – довольная до чёртиков и с яркой краской на щеках. Они стояли на входе и смотрели на меня так, словно у них есть для меня какая-то приятная новость.

– Хоть бы меня отсюда забрали, – пронеслось в голове.

Но меня ждала всего лишь ежедневная процедура: пара уколов и приём пищи. Когда обе девушки выходили, я спросила, что у них случилось. Они громко захихикали и выбежали, захлопнув дверь. Медленно пережёвывая остывший омлет, я думала о них. Это состояние казалось мне знакомым, но прямого воспоминания не было, лишь знакомые ощущения. Я доела, вытерла пальцы салфеткой и поставила картонную тарелку у двери. Легла спать, но уснуть не получалось.