Подсолнухи

— Вы, как я понимаю, до осени здесь, потом уедете? — раздумчиво говорила Валентина Семеновна. Что-то печалилось ей в последние дни. — Учитесь, да? Счастливая пора. Беззаботная пора.

— Государыня моя, — смеялся Подрезов, — вы ошибаетесь. Нигде я не учусь. Рабочий. Рабочий пляжа. Это постоянная моя работа. Раньше жил в деревне, на тракторе работал. Гусеничный трактор, «ДТ-54». Пятьдесят четыре лошадиных силы в нем, значит.

— Ах, оставьте кокетство, — с некоторой досадой перебила Валентина Семеновна. Они стояли друг против друга. — Что за игра?! Я же серьезно. Какой трактор. Сознайтесь, что заканчиваете институт либо университет. Вы же настоящий интеллигент. И по виду, и по разговору. Из городской интеллигентной семьи.

— Ну что вы, — сказал Подрезов и отставил ногу. — Вам показалось.

— Посмотрите, — говорил в следующий раз Подрезов женщине. Кажется, это было на двенадцатый день знакомства. — Посмотрите, — Илья держал на ладони камешек, — камень сердолик. На берегу нашел. Выбрасывает иногда морем, после шторма особенно. Какая форма! — он взял двумя пальцами камешек и приложил к груди Валентины Семеновны. — Готовый кулон. Не надо и обрабатывать, обложить серебром, на цепочку — и на шею. Возьмите, дарю вам. На добрую, вечную память, как говорится. Память о вашем приезде на побережье…

— Ой, спасибо, — смущенно улыбалась Валентина Семеновна. — Буду беречь. Подарок дорогой. Чем же я отблагодарю вас, Илья? Чем же я отблагодарю вас, скажите? И подарить-то вам нечего. Может быть…

— А у меня еще яшма есть, — сознался Подрезов. — Только дома. Хотите взглянуть? Отличный камень. Редкий. Никому не показывал, а вам… — и он поднял на Валентину Семеновну глаза.

— Вечером, — краснея, глядя в сторону, согласилась Валентина Семеновна. — После ужина. Я буду гулять в боковой аллее, в конце самом, где сломанное дерево. Хорошо? А сейчас я пошла.

Валентина Семеновна семейную жизнь свою считала неудачной. Она сама выбрала жениха, связывая с замужеством определенные надежды, но надежды не оправдались. Муж оказался человеком обыкновенным. Даже более чем обыкновенным. Отсюда горечь, усталость, раздражение. Ей уже за сорок — живот, морщины, блеклость. Скоро пятьдесят и… Женщины стареют быстрее. Господи, как коротка жизнь.

Подрезова она заметила сразу, как только спустилась на пляж, приехав на отдых. И то, что он наблюдал за нею, выделив ее среди прочих. Но обстановка была не та. Были у нее увлечения и раньше, одни приносили удовлетворение, другие нет. Но чтобы подобный экземпляр сам шел тебе в руки, такого с нею еще не было. Никогда. И конечно же не будет уже. Упускать момент никак было нельзя. Упустишь — пожалеешь, а он ждать не будет. И Валентина Семеновна решила ударить напоследок. А там будь что будет. Глядишь на него — и голова кругом идет. Вот опять он взглянул на нее…

— Мамочка, куда это ты прихорашиваешься? — спросил, повернувшись от стола, Альберт Борисович, видя, как жена, стоя против зеркала, поправляет смоченным слюною пальцем левую бровь.

— Сколько раз я тебя просила не называть меня мамочкой, — Валентина Семеновна опустила и снова подняла бровь. — Что за форма обращения к жене? У меня есть имя. Или ты забыл об этом?

— Я забыл, мамочка, больше не буду, прости, — кашлянул Альберт Борисович. — Правда, куда это ты собралась?

— Схожу погуляю немного на набережной, подышу перед сном.

— Пожалуй, и я бы пошел с тобой, — Альберт Борисович неуверенно приподнялся со стула, просительно глядя на жену. — Возьми меня с собой. На часок, хотя бы, Валюша. Голова что-то…

— Сиди, работай, — Валентина Семеновна отошла от зеркала к стене, повернулась левым боком, повернулась правым. — Ты мне что обещал, помнишь? Осенью защита, а у тебя еще ничего не готово. Ежедневно пропадаешь на пляже. На что это похоже?!

Альберт Борисович вздохнул, уселся поудобнее за столом и сидел так некоторое время в задумчивости. Он действительно обещал жене закончить диссертацию в пансионате. Да и надо было уже закончить. Но какая к черту работа на отдыхе? После завтрака все спешат к морю, а ты спеши к столу. Гулять не позволяют.

Собственно, все уже было готово, осталось написать заключение, сделать выводы. Но выводы не получались. Вернее — получались, но не такие, как бы ему хотелось. Да и как они могли получиться, когда в диссертации не было новизны, открытий, она представляла собой систематизацию материала, и только. Но и признаться себе в этом не хватало мужества. Будь что будет!..

Поднявшись из-за стола, Альберт Борисович вышел на балкон, рассеянно оглядывая бухту, парк. Взглянув налево, он увидел в конце аллеи жену. То появляясь, то скрываясь за деревьями, она ходила туда-сюда, явно кого-то ожидая. Поправив очки, опершись о перила балкона руками, подавшись вперед, Альберт Борисович наблюдал за женой. Вот из боковой аллеи к ней подошел мужчина, и Альберт Борисович узнал его — это был рабочий пляжа. Рабочий взял жену Альберта Борисовича за руку и увлек за деревья.