Подснежник

А к утру его начали беспокоить боли в груди. Разбуженная кашлем мужа, Розалия Марковна вышла из комнаты, где спала вместе с детьми.

— Что с тобой? — тревожно спросила она. — Ты простудился?

Жорж бросил на нее мгновенный взгляд. Глаза его лихорадочно блестели.

— Роза, статейка, кажется, удалась!

— Тише, разбудишь девочек…

— Змерть капиталу!!

Розалия Марковна быстро подошла к письменному столу.

— Сколько ты написал страниц?

— Двадцать восемь — каково, а?

— На сегодня хватит, ты не спал уже целые сутки.

— Хорошо, хорошо, вот только прочитаю все еще раз…

— По-моему, надо измерить температуру…

— С превеликим удовольствием! Я просто мечтаю сделать это. Но только если получу градусник, ясновельможная пани, из ваших бесценных ручек…

Температура была 38,6. Розалия Марковна немедленно уложила мужа в кровать. Кашель усиливался. Днем пришел знакомый врач и определил простуду. Георгий Валентинович рвался подняться и снова сесть за статью о Лассале. Но Розалия Марковна понимала — дело обстоит гораздо серьезнее, чем обыкновенная простуда.

Через два дня другой врач, более опытный, нашел у Плеханова сухой плеврит.

Болезнь прогрессировала с какой-то невероятной стремительностью. Кашель сделался почти непрерывным. Георгий Валентинович задыхался. Температура, несмотря на все принятые меры, твердо держалась в районе сорока градусов.

Плеханов сильно похудел, лицо его осунулось, глаза ушли под лохматые брови глубоко и печально.

Розалия Марковна, встревоженная не на шутку, попросила одного из своих университетских преподавателей, профессора Цану, собрать консилиум.

Профессор, испытывая либеральные симпатии к русской революционной эмиграции и зная, что материальное положение семьи Плехановых оставляет желать много лучшего, согласился провести консилиум бесплатно.

Консилиум долго не мог собраться. Местные женевские профессора не понимали — почему они должны консультировать русского без всякого вознаграждения?

Наконец, усилиями Цану доктора все-таки собрались. И прежде всего их поразила сильнейшая степень истощенности организма больного. Почтенные, румяные, седобородые медики с удивлением смотрели на землистое лицо русского эмигранта, утонувшее в подушках.

После первого же знакомства с анализами врачи быстро и многозначительно переглянулись. Зашелестели холодные латинские фразы. Розалия Марковна, услышав их, побледнела.

Анализы повторили.

Диагноз был единодушным — скоротечная чахотка.

Профессор Цану, не глядя на рыдающую Розалию Марковну, тихо сказал, что мужу ее осталось жить не более шести-семи недель…

Глава одиннадцатая

1

— Роза, пить…

— Жорж, это не Роза, это я, Вера Ивановна… Вот вода.

— Роза, воды…

— Жорж, милый, это я — Засулич. Пейте осторожно, маленькими глотками…

— Роза, пить, скорее!..

— Жоржинька, дорогой, неужели вы не узнаете меня?!. Это же я — Вера, Вера, Вера!..

— Зачем — вера?.. Кому — верить?.. Для чего? Дайте хотя бы воды…

— Жорж, вы уже целый стакан выпили, больше нельзя…

— Кусок льда… очень прошу… пожалуйста…

— Господи, он ничего не слышит!

— Русского льда дайте… снегу… В России много снегу… У нас в Липецке большая зима, длинная… Россия большая… а здесь только слякоть… лужи и дождь… Скверно, плохо… Окно открыть… дышать нечем… где Вера Ивановна?..

— Я здесь! Я здесь!

— Все, конец… Как глупо… Тени, тени… В минерально-химическое царство… ухожу… Прощайте… Надо прощаться… Позовите детей… Нет, оставьте с Розой, вдвоем… Роза, прости… вспоминай… Мама, прости… И вы, папенька…

— Жорж, Жорж! Я Вера Ивановна!..

— Как жалко… Ничего не сделано… Только начато…

— Плеханов, не уходи! Не умирай!! Мне нечего будет делать на земле без тебя!..

— Кто плачет?.. Дождь… соленый… А умирать не надо, правильно, надо жить… Кто это? Вера Ивановна, вы?

— Господи, наконец-то!! Это я, это я! Жоржинька, милый, вы слышите меня?

— Темно, душно… А где Роза?

— Она рядом, лежит в соседней комнате…

— Ей плохо?

— Сейчас уже лучше.

— Верочка, откройте окно…

— Все окна открыты…

— Вера, как я рад вас видеть… Вы со мной!.. Вера… Надо верить, надо верить…

— Все будет хорошо, Жорж… Вы поправитесь, вы уже выздоравливаете…

— Нет, Вера, я скоро умру… Я все знаю… От этого не выздоравливают…

— Господи, какие глупости вы говорите, Жорж! Просто стыдно слушать…

— Вера, Вера, какое вы все-таки смешное и наивное существо… Смерть рядом стоит, я вижу ее, вот она… не надо обманывать себя…

— Жорж, повторяйте за мной — Вера, Вера, Вера…

— Зачем?

— Повторяйте!!

— Вера… Вера… Вера…

— Надо верить Вере… Я выздоровлю, я поправлюсь…

— Смешно…

— Жорж, повторяйте — умоляю!

— Надо верить Вере… Надо бы, конечно, верить Вере Ивановне Засулич, что я поправлюсь, но увы…

— Никаких «увы»!.. Соберите всю свою волю, Жорж… У вас же огромная воля… Вам предстоит еще многое сделать, мы же действительно только начали…

— Природа не признает субъективных усилий, Вера. Природа всегда берет свое…

— Вера, Вера, Вера… Надо верить Вере…

— Вера, Вера… Надо верить… Сударыня, позвольте, да вы просто смешите меня…

— Жоржинька, дорогой, смейтесь надо мной сколько угодно!.. Я буду специально смешить вас. Ну, повторяйте за мной: ха-ха-ха.

— Ха-ха-ха…