Подслушанный разговор

Она нервно отхлебнула из бокала и не сказала ничего. Мандель хотел бы знать, почему она выглядит так трагично. Он подумал, что этот разговор насчет волшебной страны никуда не годится. Он любил прямые речи, и метафорический язык причинял ему боль.

— Вы жалеете, что приехали? — спросил большой мужчина. — Не в этом ли дело? Может быть, вам хотелось поехать в Европу?

Она покачала головой:

— Нет, это не так. Видите ли, края уже обтрепались. Пожалуйста, не заставляйте меня говорить об этом. Вы должны чувствовать то, что чувствую я.

Он протянул руку и коснулся ее рук, но она их отняла.

— Почему вы должны говорить загадками? Сначала «мираж волшебной страны отлетел», теперь «края обтрепались». Что это означает?

Она допила свой напиток.

— Я так стараюсь быть доброй, — сказала она. — Разве вы не видите? Вещи не кажутся мне больше такими же… Вот я вам и сказала.

Он все равно не смог понять, что она имела в виду. Он подал знак Манделю, чтобы тот наполнил бокалы. Мандель сделал вид, будто он только что обратил на них внимание, и принес шейкер.

— Вам понравилось это, сэр? — спросил он любезно.

— Да, напиток хорош, — ответил большой мужчина, неопределенно улыбаясь, — в самом деле очень хорош.

Мандель пододвинул бокалы к ним поближе, а затем отошел и занял прежнюю позицию.

— О чем бишь вы говорили? — спросил большой мужчина, подхватывая нить разговора. — Вам наскучили путешествия? Вам хочется где-нибудь осесть.

Она сказала:

— Да.

— Но где же? Здесь?

Она покачала головой:

— Нет. Лучше бы не здесь.

Наступила долгая пауза, затем он сказал:

— Я люблю вас так сильно, что готов отправиться, куда вам угодно. Скажите мне, и мы вместе составим план.

Она повернулась к нему лицом.

— Вы не хотите понять. — Ее голос задрожал. — Я больше не могу этого выносить. Я все пытаюсь и пытаюсь объяснить вам, но вы не хотите понять. Я больше не могу этого выносить.

— Не сердитесь. Я это понимаю. Я охотно сделаю все, чего бы вы ни захотели. А вы можете поступить как вам заблагорассудится.

Она проговорила очень напряженно:

— Мы должны расстаться.

Он расплескал напиток по полированной поверхности стойки.

— Мы должны расстаться? — повторил он. — Вы имеете в виду, что не хотите меня больше?

— Я так старалась сказать вам об этом помягче, но вы так уверены в себе. Вы всегда были таким самоуверенным.

— Нет, вы ошибаетесь во мне, если действительно так думаете. Я никогда не был уверен в себе, но я был уверен в вас. Это не одно и то же. Я думал, что ваша любовь ко мне так же прочна, как моя к вам. Вы не должны говорить, что я был уверен в себе. Я верил в вашу любовь. Я нуждался в чем-то таком, чтобы не нужно было сомневаться. Разве вы не понимаете? Во всем этом мире ужасного хаоса, лжи, зависти и грязных дел я цеплялся за что-то единственное, что меня не предаст.

Она сказала:

— Мне очень жаль.

— Разумеется. — Он провел рукой по волосам. — Я понимаю, что вам жаль. Когда это случилось? Недавно?

Она ответила ему:

— Теперь, когда я вам все объяснила, мне не хочется больше говорить об этом.

— Вы не можете бросить меня так. Я безумно вас люблю. Вы же знаете, я от вас без ума. Я сделал что-то, заставившее вас принять такое решение?

Она опустила голову.

— Я плохая, — произнесла она очень тихо. — Я думала, что смогу найти с вами счастье, но не нашла. Я должна жить своей жизнью. У меня нет мужества притворяться. Вы же не хотите, чтобы я притворялась, не правда ли?

— Почему нужно говорить мне, что вы плохая? Потому, что есть кто-то другой?

Она на миг поколебалась, потом сказала:

— Да, да. Я не хотела говорить вам, но я должна. Вы обязаны это выслушать рано или поздно.

С нечистым интересом, присущим зеваке при уличном несчастном случае, Мандель пристально наблюдал за большим мужчиной. Он заметил, что тот внезапно очень побледнел и с трудом владел собой.

— Я понимаю, — сказал он.

— Нет, — быстро возразила она, — вы не понимаете. Это невозможно. Вы думаете, что я нанесла рану вашей гордости. Я понимаю, что чувствуют мужчины, когда такое происходит. Но это не должно ранить вашу гордость. Я рада этому, потому что вы были так ласковы со мной. Это так, и я оценила…

— Пожалуйста, — попросил он. — Не надо так говорить. Моя любовь в ваших устах превращается в нечто вроде благотворительного взноса в фонд больницы. Это было не так. Я отдавал вам все, только полагаю, что этого было недостаточно.

Мандель увидел, что ее передернуло, и одобрительно поднял брови. Он подумал, что этот большой детина одерживает верх. Эта дамочка просто бьет на эффект. Он презрительно фыркнул. Вся эта болтовня насчет волшебной страны и обтрепанных краев — все это лишь красивые фразы.

— Я уезжаю с Маргарет Уитли, — сообщила она ему спокойно.

На лицо большого мужчины вернулся румянец. Лицо его постепенно наливалось кровью.

— Кто это? — спросил он, глядя на нее в упор.

— О, я знаю, что вы хотите сказать, но я думала, и думала, и думала. Я должна была принять решение.

Теперь он, казалось, вполне овладел собой. Когда он с ней заговорил, это был раздражающе утешительный тон, словно он обращался к ребенку: