Подсадной

— Наверное… Если б ты знал, каких подонков они любят! Это ж бабы, создания нелогичные, как наше правительство. Он и дуплит ее, и изменяет, и вообще клейма на нем ставить негде, а для нее — единственный и неповторимый. И в Сибирь, и на плаху. Так и тут, видать. Но не суть. Так вот, — рассказала. Жених — чувак конкретный. Пассажира вычислил, вернее, Вера адресок подсказала, билет-то у нее остался. Он у приятеля-землекопа купил обрез с места освободительных боев, утром встал у подъезда и, когда пассажир выполз, одним выстрелом в башку положил. Перед этим доходчиво объявил, за что убивает. Чтоб убитый впредь руки больше не распускал против женщин беззащитных. Даже на том свете.

«У нас нет не только шлюпок, но и спасательных жилетов. Температура воды за бортом два градуса, в океане полно акул, ближайшее судно в семи часах ходьбы. Удачного дня, чувак».

— Вера. Она знала, что он…

— Мочить идет? — помог Виталик.

— Да.

— Официально, на протокол — нет. Мол, жених сказал, что просто поговорит с пассажиром, чтобы тот извинился. А неофициально — знает только она… Жениху же не свезло. У подъезда мужик гулял с туркменской овчаркой, сцену увидел и успел прошептать «фас». Туркмен дело знал хорошо, благо, что полжизни волков давил. Даже обрез не помог. В итоге мстителю припаяли двенадцать лет строгого режима.

Теперь Коля понял, что имел в виду бензиновый наркоман, говоря, что местные боятся ухаживать за Верой. Еще бы, когда такой красавец с обрезом рядом!

— Но, видать, не сиделось ему спокойно, раз сорвался. Чувствую, по дороге еще делов наворочает, пока не поймают. Терять будет нечего, да и сейчас уже нечего. В общем, участковый попросил твою Веру тайно проинформировать, если он появится на горизонте.

— И что она?

— Пообещала. Но думаю, не отсемафорит. Первый поцелуй, первое «ого!». В конце концов, он же из-за нее сел. Может, она его снова ждать обещала. Всю жизнь. Спроси у нее, кстати.

К машине подбежал парнишка лет семнадцати и сунул под щетку рекламный буклет бани-борделя. Коля протянул руку, достал его, прочитал, раздраженно скомкал и выбросил в окно.

— Напрасно. Хорошая баня, наша. Да ты не нервничай так, — подбодрил Обручев, — до Питера еще добраться надо. Сто раз поймают. Или сам с голодухи сдастся.

— А если нет?

Виталик, прищурив милицейский глаз, посмотрел на Коляныча:

— Слушай. А может, сделаем проще? Как только он к твоей проводнице сунется, ты мне просигналь. А дальше — операция «Антитеррор». Будет задержан случайно проходившим патрулем для проверки документов.

— Сдурел? А если Вера узнает?

— Я ж те говорю — случайно прошедшим патрулем. А как тут патруль оказался, никого не волнует. Ты ж ей не будешь докладывать, а мы и подавно. Зато смотри — за побег и убийство ему по максимуму накинут, а то и вообще насовсем на каторгу оправят. И тебе хорошо — соперник устраняется, и Вере. На хрен ей такой герой? Ей семья нужна, детишки, спокойствие. Потом еще спасибо скажет. Да и дело нормальное сделаем — мудакам место в тюрьме. А то сколько он горя мирным гражданам принесет. И не сосчитаешь.

Глаза Виталика засверкали охотничьим блеском, который не укрылся от опытного разведчика:

— У тебя тоже есть интерес?

— Если ты думаешь, что мне медаль за него дадут или внеочередное звание, то могу успокоить. Не дадут. И даже премию. Для тебя же это единственно разумный вариант. Для начала попробуй ее разговорить. Вдруг она открыто скажет, что достал меня этот козел, мало ему дали. Тогда предложи спалить.

— Если б хотела, уже сказала.

— Ну, пока ты для нее первый встречный-поперечный — даже не кувыркались — зря, кстати. Чего ж душу раскрывать? Но ты не сдавайся! Любовь, как и разведка, активности требует. Завали ее в койку, а там они такие разговорчивые. Проверено электроникой.

Виталик, уже пропитавшийся милицейским цинизмом, не прятал мысли под метафоры. Бил в лоб. А чё?

Коля ничего не ответил. С одной стороны, в словах соседа есть определенный резон, но с другой… Внедряться к любимой девушке… Как-то это не по-советски. Надо взять тайм-аут и все обдумать в спокойной обстановке. А пока сменить тему:

— Как там посредник? Вспомнил что-нибудь?

— Конечно! А я разве не говорил?.. Все! И даже в каком году было восстание красных повязок в Китае.

— Серьезно?

— Серьезней не бывает! Сейчас бумажным творчеством занимается. И про Академика пишет, и про Сапожникова, и про тебя, само собой. Но тебя мы как бы не найдем. Ты ж фамилию в дежурной части соврал, а потом сбежал, попросившись в туалет. Завтра за посредником москвичи приезжают, им лишний свидетель не помеха. Жаль, Академика к делу не привязать, одних слов мало. А насчет этого каторжника Сэлдона ты прикинь. Скотленд-Ярд всегда стоит на страже интересов вашей семьи. Если что — телеграфируй.

— Спасибо, прикину.

Оставив на переднем сиденье пивную жестянку и полупустую пачку сигарет, Виталий вернулся на Бейкер-стрит. Коляныч взял сигарету, закурил, положив подбородок на руль и уставившись в лобовое стекло. Завел Осборна, помогающего сосредоточиться.