Подрывник

— Кого? — насторожился Колодников. Он перебирал в уме самые различные варианты от воскресшего Ленина, до Папы Римского. Но ответ всё равно не угадал.

— Колю Соколова — Гонщика.

Андрей чуть не подавился сигаретой.

— Кого?! Гонщика? И что он делает на воле?

— Балдеет от счастья. Так и заявил мне: "На х… я всех вас, ментов, вертел".

— Так, кто его выпустил?! Что за урод?!

— Как я понял, прокуратура так сработала.

Колодников выругался, и, нажав на рычажки, начал крутить диск своего старомодного аппарата. Теперь его собеседником была секретарь прокуратуры, и тон капитана соответственно, сусально-медовым.

— Валенька, здравствуй, дорогая, Колодников вас беспокоит. Как ваше драгоценное здоровье?

— Вашими молитвами, господин капитан. Чего надо, Андрей Викторович?

— Валь, а кто выносил представление на Соколова?

— Ну, как кто, Потехин.

— И что он там на него заявил?

— Как что? ДТП с человеческими жертвами, статья двести шестьдесят четыре. Ему и присудили подписку о невыезде.

— А побои? Статья сто шестнадцатая? Он же там ещё троих мужиков измордовал до полусмерти.

— А заявления от пострадавших не было, так что и статью такую для него не открыли.

— А что, Потехин разве не притянул сюда же сто пятую, по старику этому, в бараке?

Секретарь удивилась.

— Нет. Про это он не сказал ни слова.

Перед глазами Колодников невольно возникло белёсое, с бесцветными ресницами и красными глазами альбиноса, лицо Потехино.

"Вот сука! И этот скурвился. С чьей он только подачи всё это делает? Кто-то его подмазал, вот только узнать бы — кто?".

— Ну, спасибо, хотя и не обрадовала.

Глава 31

Двадцать девятое ноября стремительно катилось к вечеру, и, Игорь нервничал всё больше и больше. В этот вечер должно было решиться всё, и почти всё было готово. Единственное, он до сих пор не знал, как снять с крючка друга детства Антона Федосеева. Днем он сгонял Пупка в ближайший магазин хозтоваров и тот купил по его заказу широкий скотч и длинную, тонкую, но крепкую веревку-шпагат. Чуть поразмыслив, Игорь велел Пупку размотать весь клубок и тщательно извалять веревку в грязи. На ругань Пупка он отвечал ухмылкой, а на его же недоуменные вопросы простой отговоркой: — Потом узнаешь, а пока мажь, мажь.

Закончив процесс окраски, Кижаев велел «ординарцу» смотать шпагат обратно. После окончания всех процедур и веревка и Пупок представляли собой нечто одно целое — серое и грязное. Закинув обоих сушиться на печь, Игорь занялся своим автопаркам. Проверив обе машины Кижаев снова начал ходить бесцельно по дому, маясь от ощущения своего бессилия. И Лариса, и Пупок приглашали его сразиться в картишки, но Игорю было не до того, и парочка его подопечных резвилась вдвоем, бессовестно мухлюя и передергивая карты. Но к четырем часам вечера это им надоело, в доме окончательно поселилась скука и тоска. Лариска зевала, а Николай ударился в воспоминания.

— Иногда подойдешь к прилавку, деньги протягиваешь продавцу, кричишь ей: "Тетенька, дайте одну жвачку", пока она деньги пересчитывает, в это время левой рукой целую горсть сгребаешь, и в карман. Я и шоколадки так же тырил.

— Это как в баре что ли? — спросил Кижаев, зевая.

— Ну да. Только один раз какой-то хрен в очках меня за уши оттаскал.

— Продавец?

— Да нет, просто стоял рядом, заметил, козел, и давай уши крутить. Я потом его подкараулил дня через два и грязью все его окуляры залепил.

Игорь рассмеялся.

— Крутой ты у нас мэн, как тебе эти уши то до сих пор под корень не открутили не пойму.

— Чего?! — обиделся Пупок.

— Ну, на том складе тебя поймали, уши крутили. И за жвачки тоже.

— Ну и все! Подумаешь всего два раза. Да если б не эти собаки, меня бы вообще никто там не поймал. Я ведь уже оттуда вылазил, такую большую банку с краской тащил, а они тут как разлаялись!..

— Постой. Ты что ж, внутри склада был? — удивился Кежа.

— А как же! Я тебе, про что и толкую!

— И что там была за краска?

— Не знаю, я открыть то не успел. Большая такая, квадратная банка, а крышка такой ручкой открывалась.

Кежа перестал ходить и присел напротив парня.

— Ручка говоришь? А эта банка, она такая квадратная, зелёного цвета, с закругленными углами?

— Ну да. У нас много таких пустых на свалке за заводом валяется.

А Кежа продолжал расспрашивать.

— И крышка такая круглая? А тут такая ручка, с кольцом, её закрывает?

— Ага!

Кежа усмехнулся.

— Да, брат, везёт тебе. Как бы ты попал с этой «краской»! Врагу не пожалеешь.

— Чего?

— Это ты не краску тащил, эта штука называется пороховой ящик. Наверняка там, какая-нибудь взрывчатка была.

Пупок неожиданно вспотел.

— Ничего себе, — пробормотал он.

— А эти, охрана, видели эту банку? — Продолжал пытать юного ворюгу Кижаев.

— Нет, я как услышал собак, успел её обратно в дыру сунуть, и к забору побежал. Тяжёлая она была, я бы с ней совсем не убежал. Эти потом прибежали, козлы, с автоматами, догнали. Ну, я потом им концерт закатил, — он скривился и противным гундосым голосом заблажил. — Дяденьки не надо, я больше не буду! Ой, больно! Я только посмотреть хотел, что за собачки у вас!

Лариска передернулась всем телом.