Подрывник

— Отдай, урод! — закричал Сычёв. Все: три опера, два конвоира, кинулись на Гонщика, но спасти удалось только жалкие обрывки бумаги. Остальное Соколов упорно жевал, багровея от натуги.

— Ну, и чего ты добился? — спросил Колодников, когда Гонщик уже был надёжно прикован к батарее. — Ты что думаешь, мы с тебя пальчики не откатаем? Ещё как откатаем! Свяжем сейчас, и сыграешь у нас Шуберта на «пианино».

— Лучше бы с трупа их катать, — пошутил Денисов, вытирая со лба пот. — Дёргаться не будет.

— И так можно, — согласился Андрей, — счас пристрелим, а спишем на попытку побега.

Потом он обратился к Сычёву, озабочено собирающий своё разбросанное хозяйство: — Ну, что там у тебя, Николай? Осталось хоть что-нибудь после этого завтрака людоеда.

— Левую ручку он съел, но правая осталась. Продолжим?

Колодников оценивающе посмотрел на Гонщика, и отрицательно покачал головой.

— Нет, давай, играй там с одной клешни. Там пальчики то хорошие?

— На перчатках?

— Ну да.

— Отличные.

— Давай, прогони их! Нам нужно всё быстрей сейчас делать.

Сычёв ушёл, а Колодников спросил Соколова: — Ну, что, парень, не хочешь нам ни в чём чистосердечно признаться?

Тот отрицательно замотал головой, потом сиплым голосом попросил: — Воды дайте.

— Что, завтрак был суховат?

— Дай воды, начальник, не козлись.

— Да, откуда у нас вода, — Колодников посмотрел на старомодный гранёный графин, украшавший сейф. — Тут и не было её никогда.

— Начальник, сдохну ведь, — пригрозил Гонщик.

— Сам виноват. Не хрен было жрать бумагу. Тебя бы смолой горячей за это угостить, ведра два влить.

Но, Соколов всё больше багровел лицом, и Андрей понял, что с тем действительно плохо.

— Ну, да уж ладно, мы ж не в гестапо. Серёга, налей ему, а то действительно, сдохнет тут, грехов не оберёшься. Ты нам ещё на суде нужен будешь.

Денисов подал стакан воды, Гонщик её жадно выпил, и постепенно цвет лицо Соколова начал приобретать нормальный, розоватый оттенок.

— Ещё, — попросил он.

— Неужели не напился? — съехидничал Колодников. — Стакан воды в Сахаре дороже золота. Чем платить будешь?

— Не быкуй, начальник. Чё тебе, воды жалко?

— Да не жалко. Я просто думал, что ты сначала нам расскажешь, зачем вы убили старичка из барака, — продолжил Андрей. — Что он вам такого плохого сделал?

Гонщик, между тем, осилил второй стакан воды, и, звучно рыгнув, заявил: — Я ничего не буду говорить, пока не поговорю со своим адвокатом. Позвоните Кашиной.

При одной только этой фамилии Колодников сплюнул на пол, и выругался.

— Ожил, да? — спросил он Соколова. Тот в ответ откровенно ухмыльнулся.

— Начальник, я свои права знаю.

— Я тоже. И если на перчатках из того жёлтого пакета будут твои пальчики с твоей правой клешни, то я тебя посажу лет на десять, как минимум.

Улыбка сползла с лица Гонщика, глаза забегали. И когда через полчаса вернулся Сычёв, и сказал, что отпечатки Соколова совпадают с отпечатками с одной из перчаток, Астафьев ничуть не удивился.

— Ну, вот и кранты вам, господин Соколов. Сейчас отправим вас в ИВС, и сидеть вам до конца света, — возрадовался Андрей.

Гонщик на это пробормотал только одно: — Я хочу адвоката.

— Будет тебе адвокат. И прокурор будет, и судья. И срок. Всему свой срок.

Колодников был уверен, что всё будет именно так. Через час к Соколову прошла невысокая, худощавая, какая-то бесцветная женщина лет сорока пяти. Они недолго переговорили с Гонщиком с глазу на глаз. Через час после этого состоялся телефонный разговор Бизона, и человека, которого он называл Погоном.

— Слышь, Погон, чего это твои мусора Гонщика замели?

— А не хрен ему было людей давить. Совсем обурел этот твой Гонщик.

— Да это ясно, я ему за это ещё репу начищу. Но бодяга в том, что его колют не только по этому делу.

— Что ещё?

— Про старичка того спрашивают, в бараках. А нам это, сам знаешь, на хрен не надо.

Погон чуть помолчал, потом спросил: — Говорил я тогда, что Шакал всё это чересчур перекрутил. Проще надо было всё делать! По башке в подъезде дали бы, и всё. На это бы точно никто внимания не обратил.

— Позняк песни про волю петь, когда овчарка на жопе висит. Погон, ты как хочешь, но Гонщика надо с кичи вытаскивать.

— Ты думаешь, Гонщик может расколоться?

— Да, и если даже он не расколется? Он слишком много знает. Он знает всех. Тебя, Шакала, Доктора. Сдаст хоть кого — мало не покажется. Вытаскивай его с кичи, Погон. Любой ценой вытаскивай.

Погон чуть подумал, потом согласился.

— Хорошо, попробую.

Человек с погонами майора положил на стол мобильник, и начал думать, кому позвонить в этом городе, чтобы решить эту проблему.

Глава 28

На эти три дня Кижаев нашел себе весьма странное занятие. Зайдя как-то в сарай, он обнаружил в нем старенький «Москвич» модели четыреста двенадцать. Осмотрев его, Игорь хмыкнул и отправился за справками к хозяину дома, как раз посетившего свою «дачу» с очередным медицинским осмотром.

— Слушай, Санек, а что это у тебя там за «Москвичек» в сарае пылится?

— А, это отцовский ещё, инвалидский, с ручным управлением.

— И что он, сломан?