Подруги

Расследование причин катастрофы с гостиницей не дает оснований ни оправдать Кристи, ни полностью возложить на него вину. К тем чертежам и документам, какие попадают в руки комиссии, не придерешься, они безупречны и по замыслу, и по исполнению. Видимо, члены комиссии просто невзлюбили Кристи — что ж, бывает, как это ни горько, — и оттого не рвутся его обелить. Кристи отзывается на создавшуюся ситуацию тем, что отводит в распорядке своего дня еще больше времени на общение с нужными людьми. Упаси бог хотя бы намеком показать, что ты не уверен в себе, он это понимает. И глядишь, легкое облачко уголовной ответственности, что собралось у него над головой, удастся представить ореолом сенсационного успеха. Первое дело в наши дни — быть в центре внимания.

— Любая шумиха — хорошая реклама, — как заявляет он Патрику Бейтсу, которого пригласил писать портрет Грейс в заповедных стенах ее дома. — Мне не важно, на кого она будет похожа, важно, что на холсте с ее портретом будет стоять ваша подпись. Ибо не цель несет в себе идею, а средство.

Грейс, в горячке, рада и счастлива вновь увидеться с Патриком. Сегодня утром она опять разругалась с Кристи. Их ссоры в эти дни носят односторонний характер. Он — холоден, сух, рассудочен. Она — слезлива, криклива, истерична. Он наблюдает за нею отчужденно и с любопытством, подливая тем самым масла в огонь ее горя и ярости.

Грейс сообщает Патрику, что ей претит близость с душегубом. Недаром, подчеркивает она, он носит имя, смутно созвучное слову «антихрист».

Грейс, конечно, рисуется, как это свойственно женам в присутствии любовника. Она вовсе не думает, что Кристи повинен в катастрофе. А вдруг все это ей померещилось — телефонные счета, взятки, ящики виски. Проверить-то невозможно. Кристи уже не приносит домой свою бухгалтерию.

И все же она убеждается, что не способна, при всем желании, изменить Кристи, как ни внушает ей Патрик, что искусство требует отзывчивости другой стороны, что это ничего не изменит, поскольку он, а не Кристи первым заявил на нее права.

Неужели? Эта подробность давным-давно стерлась из памяти Грейс, и лишь дальнейшим событиям суждено восстановить ее с предельной четкостью. Грейс в эту пору искренне верит, что пришла к Кристи чистой и непорочной.

Не умом отвергает она прелюбодея — напротив, умом она его только приветствует, она бы с великим удовольствием воспользовалась возможностью отплатить Кристи за то, что он с ней так бессердечно обращается. Нет, это тело ее, как выясняется, придерживается более строгих и целомудренных правил. Ему мило свое, привычное, и неприемлемо чужое.

Вздор, убеждает себя Грейс, нежась в объятьях Патрика, — вздор и еще раз вздор. Ведь этот ее Кристи, который, как любой нормальный человек, завтракает с нею по утрам и может в самый интимный момент звонить по телефону — возможно, не совсем как любой нормальный человек, но потому лишь (говорит он), что крайне стеснен во времени и не любит откладывать в долгий ящик то, что приходит ему на ум, — этот ее столь разный днем и ночью Кристи, отец ее детей, внешне такой положительный и неподкупный, по существу (как удается ей убедить себя, ощущая на губах теплое Патриково дыхание) злодей, дьявол, чудовище, преступно нерадивый строитель ненадежных домов, и изменить ему сам бог велел. Каких бы жертв ей это ни стоило.

Губы Патрика отрываются от ее губ и скользят ниже, рука, лежащая на ее колене, скользит выше. И Грейс капитулирует, сдается.

Патрик любит писать женщин обнаженными либо, если они настаивают, слегка прикрытыми белым полотенцем. Кристи настаивает, и Грейс, поддаваясь настроению, владеющему ею в это утро, выбирает самое малюсенькое полотенчико, какое находит в доме.

Подобным настроениям, по словам Марджори, подвержены женщины, когда они могут открыть шкаф с бельем и найти в нем чистые, теплые полотенца и простыни, сложенные в аккуратные стопки руками других женщин. У таких хватает на это досуга. Совращение — занятие для пустых и праздных; женщинам, которые ходят на работу, растят детей или ведут хозяйство, не до того.

— Это не в счет, — приговаривает Патрик, — правда. Не измена, а так, безобидное развлечение.

И Грейс, входя во вкус, мурлычет, застигнутая врасплох неожиданным поворотом событий. Неожиданным? Для нее — пожалуй. Ну а для Кристи? Ведь не кто иной, как Кристи, образно говоря, за ручку привел ее к Патрику.

Марджори заметила как-то в разговоре с Грейс, что за честолюбивыми мужьями водится склонность толкать своих жен в объятия мужчин, которых они сами особенно чтут и ценят, — как бы в надежде, что преуспеяние передается через поцелуи и в конечном счете дойдет до них.

— Среди эскимосов, вероятно, водится такая склонность, — фыркнула Грейс. — У них действительно есть обычай предлагать жену случайному гостю. Но уж никак не среди мужчин, которых знаем мы. Скажешь тоже!