Подруги

У Мидж рождается Кевин. Патрик, покоренный зрительными образами материнства, опять перебирается к ней. Наступают тяжелые времена. Мидж готова безропотно ходить голодной, одеваться в старье, купленное на дешевой распродаже, или в обноски с плеча Грейс, Хлои и Марджори, но, когда малыш кричит от голода и приходится занимать деньги у Хлои, а Патрик каждый вечер просаживает сотни в покер, Мидж не выдерживает и плачет, ребенок тоже плачет, и Патрик тоже не выдерживает и опять перебирается к Грейс.

Так Патрик и живет на два дома. По будням — в мастерской, по субботам и воскресеньям — у себя на квартире. Проходят годы. Он покупает жене кости для варки. Питательная штука — кости, говорит он.

Уехать домой Мидж уже не может. Ее отца хватил удар, мать ходит за ним и держит в доме жильцов. «Не обижайся, но мне легче думать, что ты умерла», — говорит она Мидж.

Как-то ночью, в разгар хмельной и жестокой ссоры, Патрик делает Грейс ребенка, встает и отправляется домой, к Мидж, которая в этот раз забыла принять таблетку, и ей тоже делает ребенка.

Женщины, по наблюдению Патрика, легче беременеют, когда они в слезах.

Грейс, проклиная все на свете, ложится делать аборт, но ее планы, по Хлоиному наущению, расстраивает Оливер.

Оливер стучится в дверь лечебницы. Дверь пальца на два приоткрывает хорошенькая сестра-ирландка с ледяным взглядом. Господин пришел по договоренности с врачом? Нет? Тогда ему сюда нельзя.

Но Оливер вламывается силой, и дежурные сестры, почуяв недоброе, выпроваживают Грейс из лечебницы. Посули она даже вложить в конверт с гонораром вдвое больше, с ней теперь уже все равно не стали бы связываться. Здесь верят в дурные приметы, и правильно делают, ибо промышляют смертью, а с нею шутки плохи. Беда, как известно, никогда не приходит одна.

Если вылет самолета задерживается, не летите этим самолетом. Когда есть опасение, что в самолет подложили адскую машину, то в полете откажут двигатели — и наоборот.

Грейс, кляня все на свете, донашивает дитя. Курит, пьет, принимает транквилизаторы и говорит Хлое, что, если родится монголоид или урод, это будет Хлоина вина. Не желает показаться врачу, не желает заблаговременно обеспечить себе место в родильном доме, а когда ей подходит срок рожать, отправляется по магазинам за покупками и в родильном отделении больницы святого Георгия встречает Патрика, который пришел навестить Мидж.

Патрик остается наблюдать, как Грейс рожает, и после сходится с нею вновь. Он восхищается силой ее характера. А Мидж все плачет.

Грейс дает новорожденному имя Стэноп, самое неблагозвучное, какое может придумать, и большей частью оставляет его на Хлою.

Мидж обращается в органы социального обеспечения с просьбой, чтобы ей назначили пособие, но получает отказ. Она будет вправе рассчитывать на помощь от государства лишь в том случае, если подаст на развод. Развестись с Патриком? Как можно? Патрик — ее муж. Отец ее детей. Она любит его. Пройдет время, и он непременно остепенится. Либо сам образумится, либо дадут себя знать годы, пресыщение. А может, и Грейс утратит к нему интерес.

Грейс считает, что любовь Мидж к Патрику не имеет к ней, Грейс, ни малейшего касательства. В глазах Грейс эпохи после Кристи подобная цельность натуры — не что иное, как нездоровая и пагубная блажь. Мидж должна развестись с Патриком, обязать его по суду, чтобы прилично обеспечил ее, и предоставить ему свободу действовать в соответствии с велениями его натуры. По какому праву, спрашивается, требует Мидж от Патрика верности, если он на верность не способен? Вот она, Грейс, ничего не требует. Каленым железом выжгла из своей души ревность и живет припеваючи. А что она травит Джералдин, так это потехи ради, а уж никак не от отчаяния. Говорит Грейс.

Тем не менее она посылает Кевину и Кестрел подарки. Как полагает Оливер, из чувства, что в чем-то все же обездолила детей. Хотя бы в такой малости, как отец.

На отцовство Оливер смотрит серьезно.

Хлоя чувствует себя в обществе Мидж и скованно, и неуютно. Больше всего ей хотелось бы схватить половую щетку, выдраить у Мидж полы, повесить на голые окна занавески, поставить детям ящик, куда складывать игрушки, раздобыть для Кестрел хорошего глазного врача, привинтить ручки к ящикам комода. Но ничего этого она не делает. Она не посмеет оскорбить Мидж, предлагая ей, по сути, развести беду столь упрощенным способом и закрывая глаза на истинные, глубинные ее причины. К тому же в душе она смиренно склоняет голову перед беззаветной преданностью Мидж своему жизненно важному и такому безнадежному делу.

— Смиренно! — фыркает Марджори. — Голову она склоняет. А у самой муженек тащит в дом дурную болезнь. — Хлоя не могла не сказать Грейс, поскольку Патрик развлекался с теми же красотками, что и Оливер, ну а Грейс, естественно, не могла не проболтаться Марджори. — Я лично наблюдаю в тебе такую же безрассудную преданность Оливеру, какую Мидж проявляет к Патрику. При том что Оливер даже не художник.