Подруга особого назначения

Варвара опять лежала щекой на чем-то гладком и блестящем, но уже не пыталась поднять с этого голову.

Желтая наклейка терла кожу, и от этого желтого цвета ее снова начало тошнить.

Это продолжалось долго. Потом машина остановилась.

«Слава богу, — подумала Варвара. — Сейчас он меня убьет, и все это кончится».

Осталось потерпеть совсем немного, до тех пор, пока он не убьет.

Наверное, недолго. Хорошо бы недолго.

— Верни деньги, сука, — прошипел он, — я тебя предупредил. И этим передай, с их пацаненком. Или деньги, или…

Взвизгнули тормоза, что-то сухо щелкнуло, и Варвару выбросило из машины. Всем телом она ударилась об асфальт, покатилась, взревел двигатель, и она изо всех сил зажмурилась под повязкой, до сих пор уверенная, что он убьет ее машиной.

Шум двигателя стал удаляться, и она даже не поняла, почему не умерла.

Секунды падали на асфальт и разбивались со стеклянным звуком. Или вода откуда-то текла?..

— Варвара?!

Раздались странные звуки, похожие на топот тяжелых ног, и она сжалась, подтягивая к груди разбитые колени.

Наверное, она заскулила бы, если б могла. Наверное, она даже попыталась бы отползти, если б знала, как это сделать.

— Варвара, твою мать!..

Липкая лента отклеилась от рта. Варвара дернула головой.

— Дыши! Дыши! Ртом дыши! Ну!..

Она не узнавала голос, но этот голос был совсем другой — человеческий, похожий на все остальные человеческие голоса, оставшиеся в прошлой Варвариной жизни.

Дернулись и упали развязанные руки.

— Подожди, я не могу развязать! Не дергайся, терпи! Терпи, кому я говорю!.. И дыши.

Повязка, залеплявшая глаза, стала сползать, и Варвара увидела кусок черного неба и желтый круг фонаря.

— Потерпи еще. Сейчас. На. Это платок, вытри рот.

Но она не могла ничего взять, руки висели как плети. Повязка исчезла, и, с трудом сфокусировав взгляд, она вдруг увидела перед собой… Ивана.

— Тихо, тихо, — быстро сказал он, — сейчас я развяжу тебе ноги. Попробуешь встать. Твою мать…

Он что-то делал внизу, она видела коротко стриженный затылок и не видела рук, и не понимала, что происходит.

— Нет, — сказал он. — Сиди. Я подгоню машину.

Машину?!

— Нет, — захрипела она, — нет, нет!..

— Тихо, тихо, — он взял ее за уши и прижал лбом к своей куртке. Она вырывалась и мотала головой. — Я подгоню машину, и мы поедем в больницу.

— Я не пойду… в машину.

— Я сейчас, — он отпустил ее и стремительно поднялся.

Она не смотрела, куда он ушел, ей было все равно. Она раскачивалась на асфальте, чувствуя только боль — везде.

Опять заурчал ненавистный двигатель, все ближе и ближе, и она поняла, что нужно спасаться, бежать, и поползла на коленях, но он перехватил ее.

— Вставай. Вставай! — руки быстро прошлись по ней, от шеи до лодыжек. — Ноги целы. Вставай, ты можешь. Я не донесу тебя.

— Я не пойду… — похрипела Варвара, — я посижу пока… тут…

— Нет. Ты не будешь сидеть. Вставай, твою мать!..

И она встала. Она держалась за что-то, кажется за него, и — встала.

— Теперь пошли. Только один шаг. Давай.

Она действительно шагнула, хотя была уверена, что шагнуть ни за что не сможет, и он повернул ее и заставил наклониться.

— Так. Садись. Тихонько. Просто опускайся, и все.

Как больно, как ужасно больно везде.

Одну за другой он перенес ее ноги через порожек машины и захлопнул дверцу. Она тут же прислонилась виском к холодному металлу и задышала открытым ртом — двигатель урчал, радио разорялось про любовь по-французски, все было, как в той машине.

Или эта машина и есть та?

— Что случилось? — спросил Иван, и она разлепила глаза. — Ты помнишь? Кто тебя так… отделал?

— Я не помню, — выдавила она, — я не видела. У меня глаза были завязаны… Куда мы…

— Никуда. В Склиф.

— Я не хочу в больницу, — забормотала она и стала отодвигаться на широком сиденье, ноги скользили и путались между собой, — мне не надо в больницу, мне бы домой. Я… полежать хочу. Мне полежать нужно.

— Тебе нужно в больницу! — вдруг заорал он. — Тебе нельзя домой! Ты что, дура?! Ничего не понимаешь?!

— Я хочу домой, — бормотала она, — я не поеду в больницу. Мне надо домой.

Воцарилось некоторое молчание, приемник после французской любви затянул про «задержку рейса Рига — Москва до шести утра».

Варвара тоже, кажется, недавно куда-то летала на самолете, и не было никакой задержки рейса.

— Хорошо, — сказал рядом Иван Александрович, словно явившийся из ее мыслей о самолете, — домой так домой.

Машина притормозила, вильнула и стала стремительно разгоняться. Варвара понятия не имела, куда она так спешит, эта машина.

Он привез ее в совершенно незнакомое место. Место было пустынное и тихое, освещенное, как вечерний Париж на мониторе ее компьютера. По узкой улице шли редкие машины.

Осторожно, но крепко придерживая, он вывел ее из машины. Она схватилась за ребра с правой стороны.

— Да потому, что нужно было рентген сделать! — злобно зарычал он, словно отвечая кому-то, кто пытался с ним спорить. — Давай. Шагай.