Подручный смерти

– Подбирай куски. Сколько найдешь. Смерть стал протискиваться сквозь плотную толпу, повторяя:

– Пропустите меня. Я врач. Пропустите, – и нырнул под турникет. Никто не посмел остановить ни его, ни плетущегося позади зомби, и до сломанного аттракциона мы добрались в считанные секунды. Клетка бородача болталась внизу, вторая клетка зависла на другом конце штанги в самой верхней точке, дверцей к земле, ее обитатель тупо смотрел на леденящую кровь сцену и вопил. Один из помощников, не в силах вынести это зрелище, закрыл лицо руками и отвернулся, другой склонился над расчлененным телом. Рука оператора все еще лежала на пульте.

– Вон там. Живее.

У дальнего края решетки на тротуаре лежала лицом вниз отрезанная голова бородача. Я поднял ее, развернул к себе: один тусклый глаз, раздробленная челюсть, ушей нет, разбитый череп, кожа и борода залиты кровью. Когда-то это лицо смотрело на людей, ступающих по Луне. Я положил голову в пакет и без сил опустился на колени, в оцепенении глядя на тупые лица в толпе. Смерть гигантским богомолом вышагивал перед ними, нагибаясь за отрубленным пальцем, ухом или клоком волос.

Я вернулся к работе. У операторского пульта, указывая на отвернувшегося ассистента, лежала рука, которая когда-то гладила живот беременной жены. В прутьях стальной решетки застряло сердце, разбитое в последний раз. На гравиевой площадке я нашел второй глаз, который уже никогда не увидит своего подрастающего сына. Так я собрал все кровавые куски и ошметки, которые только сумел найти, и осторожно сложил все это в пакет.

А потом меня вырвало.

Мой живот и горло жгло от сильнейшей рвоты. Рот и нос наполнились кислотой и острым запахом блевотины, которая выкачивалась из меня, как из насоса. Я и забыл, как это бывает, и насколько такой неконтролируемый процесс истощает и унижает. Когда все прекратилось, я чувствовал себя выжатым, как лимон. Жить не хотелось.

Я все еще сидел, скорчившись, когда надо мной склонился Смерть, положил руку мне на плечо и сообщил, что пора уходить. Я поднял глаза. Пакет, набитый раздробленными и переломанными конечностями, он перекинул через плечо с такой легкостью, словно это был воздушный шарик.

– Кое-чего тут не хватает, – проговорил он. – Придется Шефу с этим как-нибудь смириться.

Я кивнул, вытер рот и медленно поднял свой пакет.

– Куда теперь?

Он указал на спиральную горку.

Упершись взглядом в согнутую измазанную кровью спину Смерти, я шел вслед за ним сквозь толпу – мимо «Поезда с призраками» и призовых будок, мимо райка и закусочных, мимо «Вальсора», колеса обозрения и вращающейся дискотеки. Возле спиральной горки он свернул направо, пересек Мемориал жертв войны и прошел через двойные железные ворота на кладбище Св. Гила. На полпути к церкви он приостановился, затем нырнул налево в заросли деревьев, и мы оказались на маленькой поляне.

Там он скинул мешок, открыл саквояж и, кивая себе, принялся извлекать содержимое:

– Жгут. Степлер. Веревка. Очень хорошо.

Я с облегчением сбросил свой груз рядом с его мешком.

– А эти вещи для чего?

– Чтобы собрать его заново, – ответил он.

Он опорожнил оба мешка, затем в приблизительном анатомическом порядке разложил на траве куски тела и нарезал перочинным ножом куски жгута.

– Можешь в этом не участвовать, – сказал он, – но, помогая мне, ты поможешь и себе.

И он оказался прав, как потом выяснилось.

Мы прикрепили степлером единственное ухо к голове. Затем приставили голову к туловищу, к туловищу – руки, к рукам – кисти, к кистям – пальцы. Все внутренности, какие нашли, запихнули в полость груди и живота, наскоро соединили их с помощью степлера и веревки и закрыли дыру. В паху закрепили пенис. После чего приложили к туловищу бедра, к бедрам – колени, к коленям – икры и голени, к икрам – лодыжки, к лодыжкам – ступни. Когда мы добрались до пальцев ног, наше творение имело более-менее законченный вид. Голова, правда, еле держалась и неестественно скалилась, а вот ноги нам вполне удались.

Сборка близилась к завершению. Мы скрепили его раны степлером, а каждую конечность для пущей надежности туго обвязали веревкой. После чего отошли в сторону и залюбовались полученным результатом.

Я заметил лишь одну неточность.

– Кажется, левая рука вывихнута.

Смерть вправил ее на место.

– Великолепная работа, – сказал он, преклонив колена у лоскутного трупа. – А теперь последний штрих.

И вытащил из санитарной сумки последний сюрприз: бирюзовые гавайские шорты, красные танкетки с белыми шнурками и черную футболку с рекламой «ВЫСОКОКАЧЕСТВЕННЫЕ ГРОБЫ СО СКИДКОЙ» и номером телефона на спине. Я помог ему одеть труп и устало присел на траву. Сшивание тела, по крайней мере, избавило меня от тошноты.

Но это было еще не все: Смерть приник губами к оскаленному рту трупа и вдохнул в него. Грудная клетка надулась, как воздушный шар, веревки и ленты натянулись до предела. Смерть дохнул в него еще раз, и бородач втянул воздух. Когда Смерть отстранился, грудь трупа поднималась и опускалась уже вполне естественно.

– Поднимайся.

Труп и ухом не повел.

– Ну же, вставай.