Подросток былых времен

Хотя душой книготорговли Барда была Мари, хозяин и Балеж не одобряли того, что она разрешает многим клиентам, а я был в числе постоянных, рыться в книгах, которых они не покупали. Благодаря ей книжная лавка приобрела облик описанной в романе Анатоля Франса "Под вязами" книготорговли Пайо, где господин Бержере каждый день встречался со своими друзьями. Мари рассказала, что ей пришлось особенно горячо защищать меня и еще одного молодого учителя из Таланского лицея, который проводит у Барда все вечера по четвергам, в единственный свой свободный день. Как раз в этот день я никогда не появлялся у Барда: по четвергам книжная лавка была набита битком.

- Он такой же нелюдим, как вы, он ни с кем не знаком...

- Но он знаком с вами, - возразил я не без досады.

Моя досада вызвала у нее улыбку, она решила, что я ревную. Было ли это так? Во всяком случае, я почувствовал ревность, едва лишь напустил на себя страдальческий вид: я полагал, что влюбляются механически, так же как, согласно Паскалю, становятся истинно верующими.

Меня беспокоил возраст неизвестного соперника. Он был на несколько лет старше меня. Он внушал ей жалость полным своим одиночеством и безнадежной горечью, которая проскальзывала в его речах, казалось, в юности он пережил какое-то непоправимое несчастье. Она говорила о нем с сочувствием, возраставшим по мере того, как возрастало мое огорчение, на сей раз непритворное; я действительно был огорчен, и вскоре Мари не выдержала. Мы были с ней одни, скрытые от чужих глаз полкой с подержанными книгами. Впервые она взяла мою руку и удержала ее в своей.

- Подумать только, - сказала она, - я даже не знаю, как вас зовут. Я знаю лишь первую букву, я видела инициалы на вашем портфеле. Какие же имена начинаются на А?.. Вас ведь зовут не Артур, не Адольф? А может, Август? Или Августин?

Я почти коснулся губами ее маленького ушка. "Ален..." - прошептал я, словно речь шла о величайшей тайне, и она повторила: "Ален", будто боялась забыть. Я спросил:

- А как вы меня называли, когда думали обо мне?

- Никак не называла. В те дни, когда вы не приходили, я думала: "Сегодня ангел не пришел..."

- Ах, - вздохнул я, - и вы тоже?

Я вспомнил те сумерки в Мальтаверне, когда Симон сказал мне: "Вы ангел". Да, я подумал о нем именно в тот момент, когда он вот-вот должен был снова возникнуть в моей жизни! Мне самому это кажется настолько странным, что я подозреваю, уж не придумал ли я, сам того не сознавая, эту историю и так складно ее построил? Но нет, все произошло именно так. Помню, я бросился к выходу, даже не попрощавшись, а Мари шла за мной, повторяя вполголоса:

- Что с вами? Что с вами? Я не хотела вас обидеть...

- Девушки не любят ангелоподобных юношей, - сказал я. (Мы стояли с ней рядом, у порога. Ни одного покупателя в лавке уже не было.) - Впрочем, они правы.

- Потому что есть злые ангелы? - спросила Мари. Она деланно засмеялась, пытаясь рассеять возникшее между нами облачко.

- Нет, злого ангела они бы любили. Он причинил бы им страдания...

- Ну, смотря какие девушки, - сказала она. - Мне никогда не нравились грубияны. Я всегда их боялась.

- А я кажусь вам безопасным.

- Вы обижаетесь на каждое мое слово.

- А этого учителишки из Таланса, который приходит по четвергам, вы не боитесь?

- Ах, так это из-за него вы терзаетесь! Бедняга он, я изо всех сил стараюсь, но, кажется, безуспешно, скрыть от него свое отвращение. Я даже заставляю себя брать его за руку, мне даже удается удержать ее на несколько секунд в своей. Вы не поверите, но у него по шесть пальцев на каждой руке. Если б вы знали, как противно прикасаться к этому мягкому отростку, к этому хрящику, бр-р...

Я прислонился к витрине. Я спросил:

- Симон? Он в Бордо?

- Вы его знаете? Откуда вы его знаете?

- А известно ли вам, что и на ногах у него тоже по лишнему пальцу? Ну что ж, Мари, в четверг скажите ему, что одного из ваших клиентов зовут Ален и что он ангел, тогда вы узнаете все обо мне, о моей матери, о моем детстве, откуда я родом, - Симон Дюбер тоже из тех мест. Сам я сегодня не стану говорить с вами о нем, я не могу это сделать, не посвящая вас во все подробности моей несчастной жизни, а это мне не под силу. Пусть уж он расчистит дорогу... А я только дополню его показания. После того как он все расскажет, мне легче будет ввести вас в эту историю, которая, в общем-то, никому не интересна.

Она прошептала:

- Кроме меня.

Затем я выслушал то немногое, что она знала о Симоне. Он не вынес жизни в Париже и, едва защитив диплом, получил с помощью влиятельных покровителей, которыми очень гордился, назначение в Бордоский округ.

- Но он уверяет, что здесь его одиночество было бы еще ужаснее, чем в Париже, если бы он не встретил меня.

- А к своим родным он не ездит?