Подросток Ашим

— Ну ладно, не после первого, — как будто согласилась с ней Элька. — В октябре где-то оно было, это собрание. Какая разница. В конце октября, когда Прокопьев пришёл…

— Эля, пожалуйста, замолчи, — испугалась чего-то Суркова.

Локтева хихикнула в ответ. Пожала плечами:

— Я что? Я молчу.

«Подумаешь, наругали её на каком-то собрании, — подумал про Ленку Суркову Мишка. — В октябре. А сейчас январь. И они до сих пор всё помнят».

В это время в класс заглянул какой-то чужой учитель. Они его только видели в коридоре. Он поинтересовался:

— Кто здесь Прокопьев?

И Мишке снова пришлось куда-то с кем-то идти.

Чужой учитель привёл его в свой кабинет истории со стендом «Герои разных лет». Возле доски была дверь в небольшую комнату, где было ещё много стендов, наваленных друг на друга, так что едва помещался письменный стол и пара стульев. Учитель закрыл за собой двери, кивнул:

— Мы мужчины. И будем говорить как два мужика. Идёт?

Мишка смотрел хмуро, ждал, что будет. Учитель откинулся на стуле, приглашая и Мишку тоже сесть развалясь, но Мишка продолжал горбиться.

— Скажи, ты знаешь её? — начал чужой учитель.

— Кого? — спросил Мишка.

— Ну, эту, — сказал Николай Юрьевич, — Майру… Или как…

Он вспоминал слово «Майракпак». Мишка не помогал ему.

— Ну, не важно! — сказал Николай Юрьевич. — Девочку эту? Которая писала Михайлову?

Он пристально смотрел на Мишку. Тот опустил глаза.

— Вижу, что знаешь, — объявил учитель. — Так вот что я тебе скажу, приятель. Надо уметь признавать поражение. Мне тоже в школе нравилась девчонка…

Он старался говорить доверительно. Мишке слышалось: «Смотри, я рассказываю тебе то, чем взрослые не говорят детям. И ты должен сейчас удивиться, что я так откровенен с тобой». А дальше Мишка должен был удивиться тому, что сейчас учитель рад тому, что его одноклассница выбрала не его, а кого-то другого. Сейчас у Николая Юрьевича красавица жена и даже есть дочка. Он достал фотографию и показал Мишке, помолчал, ожидая каких-нибудь слов. Мишка поглядел на людей, которых совсем не знал, сказал, чтоб совсем не молчать:

— Угу.

— А про ту Людочку я уже и не помню точно, была она или нет, — хохотнул учитель.

За стеной вовсю бушевал какой-то чужой класс. «У них здесь урок, — думал Мишка. — Значит, меня со звонком отпустят. Не будут держать, как вчера».

Тут, наконец-то, и зазвенел звонок. Мищка поднялся:

— Ну, я пойду?

— Давай, беги, — деланно бодро сказал учитель, тоже вставая.

А сам всё не отпускал его, не шёл к своим старшеклассникам, всё говорил:

— Тебе, кстати, вообще глупо из-за девчонок переживать. У тебя ведь уже была… — он опять помедлил в поисках нужного слова. И нашёл, что искал, заулыбался: — Нежная дружба, а, была? С дочкой спонсора… Все наши дамы в учительской умилялись, глядя на вас…

Мишка не сразу понял, что речь о Кирке. Учитель говорил торопливо и весело:

— Слышал я, она до сих пор в трауре, оттого что рассадили вас в классе по разным углам. А что сделаешь? Папа приходил в школу, велел, чтобы — ни-ни…

И он хлопнул Мишку по плечу, рассмеялся:

— Так это ведь не потому, что ты такой некрасивый! Там что-то между родителями вашими произошло. А девочки в классе вздыхают по тебе! На этого Михайлова погляди, кому ты позавидовал…

Мишка шёл по затихшему после звонка коридору. И только из его класса слышался гул. Навстречу ему распахнулись двери — химичка и классная вытаскивали в коридор Кирку, а та упиралась, оглядывалась назад и грозила кому-то:

— Ещё узнаешь… Ещё я не так… Ещё не только без айфона останешься…

Увидев его, она дёрнулась в руках двух учительниц, быстро сказала:

— Мишка, я… Это она… Я — нет…

— Папа твой разберётся, кто это сделал! — перебила её классная.

Химичка, одёргивая одной рукой пиджачок, затрещала:

— Ребята видели! Как — не ты? Ребята же видели!

И, повернувшись к Мишке, быстро спросила:

— Что стоишь смотришь? Поговорили с тобой? Разобрались?

А классная устало кивнула ему:

— Давай на урок.

И Мишке почему-то жалко стало — не Кирку, а классную, математичку. У мамы бывает такое лицо, когда болеет Сашка. И когда он ей про Хичу рассказал, про письма — она тоже смотрела так. Мишка на месте застыл от удивления, что классной может быть так, как маме. А Кирку-то что жалеть? Что она сделала, было непонятно. Но в любом случае приедет её папа — и её простят. Не будут три дня допытываться, что да почему — как у него допытываются, почему он удалил с форума Хичика…

Без учительницы его одноклассники толпились в проходах. Кажется, никто на своём месте не сидел. И все говорили разом — было ничего не понять. Элька Локтева, растрёпанная, ползала в проходе, среди ног — собирала что-то мелкое, всхлипывала, и Катя Котова сидела возле стола на корточках — тоже сгребала что-то в ладошку. И когда Мишка стал пробираться мимо них на своё место, Локтева вскочила на ноги и зачастила ему в лицо:

— А я доскажу, теперь точно доскажу! Твой папочка — его все знают, он вот у её папы работал, он его потом выгнал, и он у него украл…

Мищка стоял, не понимая ничего. Чей папа? И почему Элька кричит это ему?