Подростки

Галина Степановна смотрела на Федю. Федя так много хотел сказать ей, но уже знал, что ничего не скажет и что так лучше и ему, и ей. Что и без слов все понятно. И Федя говорит, как всегда в трудные для себя минуты:

— Я так, Галина Степановна, вообще…

— Ты приходи потом опять, — тихо сказала Галина Степановна, не удивившись Фединым словам. Она знала и любила Федю.

— Я приду.

Вернувшись домой, Федя лег на раскладушку не раздеваясь. Дома он был один. Потом постелил себе, лег уже под одеяло. Он никак не мог согреться. Слышал, как пришли мать с отцом. Отец был трезвым. Кажется, был трезвым. Но сейчас Феде это было все равно.

Диплом по производственному обучению Ефимочкин получил, но на машину его не взяли: опять давление. Мерили на правой руке — повышенное, на левой — все равно повышенное.

Что теперь делать? Представим себе картинку. Карьера финансиста и провиантмейстера имеет скромное продолжение в трамвайном депо одного из районов города. Он принят на должность контролера. Во всяком случае, «контролер» похоже на «контроллер» машиниста. Итак, луч света в темном царстве! Перспектива! Забалдеешь!

Маршрут одного трамвая он знает наизусть. С закрытыми глазами, можно сказать. «Предъявите билетик. Ваш билетик. А ваш билетик?»

Виталий свернул за угол. Постоять, что ли, на углу, посмотреть на трамвайчики. Бегут, резвятся один за другим. Трамвайчики-попугайчики.

Виталий стоял на углу. Он терпелив. Он хочет близко увидеть знакомый султан. Пускай и хозяйка султана посмеется сегодня над ним. Пускай над ним все сегодня смеются. Случайный попутчик. Вот именно. Точнее и не скажешь. Все пусть смеются, кому не лень. И рыжая смеется и охарактеризует его с присущей ей прямотой. Цветочек крапивы.

Виталий увидел ее издали. Трамвай приближался. Скорости не сбавлял. А почему он должен сбавлять скорость, когда здесь свободный прямой участок пути?

Трамвай поравнялся с Виталием и вдруг резко затормозил. Качнулись в вагоне пассажиры. Передняя дверь была прямо против Виталия. Щелкнув автоматикой, дверь открылась.

— Входи, — сказала Лиза.

Виталий вошел. Дверь захлопнулась.

Трамвай рванулся с места. Опять покачнулись пассажиры. Покачнулся и Виталий.

— Чтоб тебя, рыжая… — возмутился кто-то из пассажиров.

— Вы чем недовольны? — строго спросил Виталий. — Я контролер. Граждане, предъявите билеты.

Виталий был еще в училищной форме, поэтому вполне мог сойти за контролера.

— А почему только один контролер? — спросила бдительная старушка с большой корзиной.

— Второй будет на обратном пути, — ответил Ефимочкин, а сам подумал, что же будет лично с ним на обратном пути. — У вас, бабушка, багаж оплачен? — Виталий показал на корзину.

— Оплачен. Ты же держишь два билета.

— Верно. Два билета.

— На меня и на корзину.

Виталий вынужден был проверить билеты у всех пассажиров. Потом он вернулся и встал сзади кабины Лизы.

— Ты можешь войти в кабину, — сказала Лиза.

Он вошел.

— Тебя не взяли на электровоз, — сказала Лиза.

— Буль-буль. Откуда известно?

— Я была в училище.

— В училище? — удивился Ефимочкин.

— Конечно. Ты же приглашал. Забыл?

— Нет. Не забыл. Зачем приходила?

— Обыкновенное дело — искала тебя.

Виталий посмотрел на нее внимательно и серьезно.

Встречное солнце подпалило волосы, тронуло их огнем. Все как и должно быть. Характер.

В двери всунулась бабка с корзиной.

— Я схожу, милок, — доложила она.

Виталий кивнул.

Бабка, вытягивая шею, спросила громким шепотом:

— У тебя с нею амуры?

— Вы где находитесь? — возмутился Ефимочкин. — В общественном транспорте!

Бабка шустро выкатилась из вагона.

Несколько минут ехали и молчали. Только Лиза в микрофон объявляла остановки.

— Я его помню, — сказала Лиза, откладывая микрофон в сторону. — Он ехал как-то поздно вечером в моем трамвае.

— Ты о Тосе?

— Да.

— И я помню, когда это было, — ответил Виталий. Он не удивился, что Лиза заговорила о Тосе Вандышеве. О нем сейчас говорили на всем транспорте. — Я хотел тогда сесть к тебе. — Ефимочкин тут же испугался, что Лиза опять скажет, что он из нее делал личную тайну.

— Вы его любили, корифеи?

— Да, — просто ответил Ефимочкин. — Он был лучшим командиром в училище. Он был другом.

— Он мог быть и моим другом, — сказала Лиза.

Они проехали последнюю остановку перед конечной. Трамвай опустел. В вагоне они были вдвоем. Лиза вела трамвай легко, уверенно.

— Зачем ты прятался от меня все дни?

— Где?

— На моем маршруте.

— Ты видела?

— Видела. Я все вижу, когда еду.

Конечная остановка. Трамвай встал.

— А где эти идиоты, которые когда-то кривлялись? — спросила Лиза.

Виталий понял, что она имеет в виду Лучковского и Костю Зерчанинова.

— Кривлялся один.

— Ну, этот один?

— Принят на электровоз.

— Может быть, когда-нибудь я буду твоей женой, — сказала Лиза.

Ефимочкин глядел на нее, пораженный. Он не верил своим ушам.

Лиза повернулась к нему:

— Возражаешь?

— Союз рыжих!

— Это еще что?

— Исключительно ничего-ничего, — испугался Виталий. — Как она… метафора, кажется.

— Определение. Буль-буль…

— Ну определение.

— Отметь время. — Лиза протянула ему свой водительский табель. — Запомни: я сказала — когда-нибудь.

— Чаяние, значит.

— Именно.