Подростки

Нина по-прежнему не упускает случая, чтобы насолить мне. Теперь я убежден, что это она по вечерам, изменив голос, звонит мне по телефону. Назвавшись «одной хорошей знакомой», она приглашает меня выйти на улицу, поговорить. И каждый раз я выхожу. Интересно же! Стою как неприкаянный, переминаюсь с ноги на ногу. Никого. Зябко. А меня уже зло разбирает. Думаю: все равно узнаю, что это за недостойный человек так товарища разыгрывает. Так ничего и не узнал. Игра продолжается.

И вот вчера поздно уже вечером опять звонок. Папа взял трубку. И передает мне:

— Тебя. Ты теперь самый популярный у нас в семье. Только девчонки и звонят.

А в трубку:

— Нартик! Выйди на минутку. Очень важно.

Голос все тот же. Спрашиваю, кто это. Смеется. Богатый, мол, будешь, своих не узнаешь. И тут же серьезно, строго: не до шуток, дескать, выходи.

Пошел. В скверик за домом. На скамейке сидит Нина. Грустная такая. Уставилась в одну точку, глаз не оторвет. Сел я рядом, спрашиваю:

— Что у тебя?

А она:

— Нартик! С Борей плохо. Мне Клава сказала. Строго по секрету. Ты знаешь, отец у нее в милиции служит. Сегодня пришел, говорит: «Ваш парень на воровстве попался». «Кто такой?» — она спрашивает. «Мухин Борис. Только что заявление поступило».

Для меня эта весть как удар обухом по голове.

— Не может быть! — говорю. — С Борей мы весь вечер вчера у Беловых провели. Помогали переезжать. Я за Борю ручаюсь. Он никуда не отлучался. Потом, ты знаешь, не способен он на воровство.

— Способен не способен! — сердится Нина. — Клавкин отец тоже выдумывать не будет. Помни: я тебе первому сказала. Не болтай. Спасать надо Борю.

Легко сказать спасать, когда толком ничего не ясно. Всю ночь решал эту задачу со многими неизвестными. Утром с больной головой пришел в школу. Удивительная эта вещь — школа. Что бы у тебя ни случилось, каким бы ни было твое настроение, она не желала считаться с этим. Каждое утро повелевала являться на уроки и в течение нескольких часов добросовестно трудиться. Это правило одинаково касалось всех: и учеников и учителей. Я подумал об этом, когда в класс вошла Ольга Федоровна. Недавно она сказала нам, что преподает уже пятнадцать лет. И я тут же подсчитал, что за это время она провела более десяти тысяч уроков. Ну и ей хочется, чтобы все мальчишки и девчонки прошли весь путь до своего первого вальса без сучка и задоринки. Недаром она постоянно внушала нам: чем ближе выпускной вечер, тем собраннее, сосредоточеннее, памятуя только об учебе, обязан быть каждый из нас. А у нас что ни день, то новое огорчение.

Войдя в класс, Ольга Федоровна сразу же посмотрела на Борю. А может быть, это мне только показалось. Потому что я тоже все время смотрел на Борю. Видно, учительницу беспокоили появившиеся недавно рассеянность и равнодушие в поведении Бори. Она даже со мной, как со старостой класса, пыталась говорить об этом. Она, мол, понимает, что в таком возрасте бывают и неожиданные увлечения, к грустные разочарования, и резкое изменение мнения о товарищах. Но ничего этого за Борей не замечалось. Как и прежде, он был постоянен в своих симпатиях и антипатиях, дружил с одними и теми же ребятами, а из девчонок не хотел никого признавать, кроме Тамары. И все же он стал каким-то раздражительным за последнее время. Вдруг мог не ответить урок и на настойчивые вопросы учителя твердил одно:

— Не знаю. Не помню.

Он успел схватить двойку по математике. По своему любимому предмету. Ольга Федоровна склонна была думать, что виной всему мальчишеское упрямство: не понравится что-нибудь, не захочет отвечать, тогда хоть кол на голове теши. Не раз она нам же говорила, что впервые попался ей такой трудный класс. До этого два были полегче. А может быть, просто тогда она меньше вдавалась в детали, меньше переживала за каждого ученика? Вот опять Боря сидит и витает мыслями в облаках. Конечно, не слушает.

— Боря! — остановилась она в проходе между столами. — Ты почему не слушаешь?

Он встрепенулся, и взгляд его словно только что вернулся на землю: стал сосредоточенным, напряженным.

— Я слушаю, Ольга Федоровна! Все слушаю.

— Тогда повтори, о чем я говорила.

— Не помню. Что-то об этом… Как его…

Ольга Федоровна сдержала себя, медленно пошла к классной доске.

— Повторяю специально для тебя. И пойми: ты мешаешь работать всему классу.

Она повторяет урок, а я наблюдаю за Борей и убеждаюсь, что мысли его снова где-то далеко от класса, от того, что мы сейчас изучаем. Он опять отключился. Но Ольга Федоровна не решилась еще раз упрекнуть его.

Я тоже не слушаю урок. Не спускаю глаз с Бориса. Нет, нет, не может быть! Что-то несусветное сказала мне о нем Нина. Конечно, его взволновал весь этот переезд. Он волнуется за Тамару. Рядом с ее новым домом строится школа. Не перейдет ли она туда? Вот и все. Отсюда и его рассеянность на уроке.