Подполье на передовой

Карпов с тоской посмотрел на пылающую Станичку и первый пошел к выходу.

***

Десантный отряд майора Цезаря Куникова прочно закрепился на захваченном плацдарме в районе Станички. Немцы вынуждены были снять с других участков фронта и перебросить в район Мысхако новые части. Они непрерывно контратаковали позиции морских пехотинцев, пытаясь сбросить их в море. В ход были пущены танки, тяжелая артиллерия, штурмовая и бомбардировочная авиация. В иные дни немцы совершали до тысячи самолето-вылетов на маленький клочок земли длиной восемь километров, и шириной пять. Казалось, после таких бомбежек ничто живое не могло уцелеть на плацдарме.

Выступая в сентябре 1968 года на торжественном заседании по случаю вручения Новороссийску ордена Отечественной войны I степени, бывший командир Новороссийской военно-морской базы контр-адмирал Г. Н. Холостяков так обрисовал бессмертный подвиг защитников Малой земли:

- Я помню, как в один из таких дней яростной вражеской бомбежки Малой земли командующий 18-й армией генерал Леселидзе, глядя на объятую огнем и дымом Малую землю, с горечью воскликнул: "Неужели все пропало, неужели уже нет Малой земли!" Но дым рассеялся, и мы увидели, что малоземельцы не дрогнули и продолжают смертельную битву с ненавистным врагом.

...Как только гитлеровская пехота поднималась в атаку, ее встречал шквальный огонь советских моряков, и немцы откатывались, оставляя сотни трупов. И вновь неистово ревели "юнкерсы", "хейнкели", "фокке-вульфы", снова над мысом кружилась адская карусель пикирующих бомбардировщиков, надсадно грохотали тяжелые орудия, рявкали гигантские осадные мортиры, скрипели шестиствольные минометы. Вражеские автоматчики не раз ходили в атаку, но безуспешно. Десант на Малой земле сумел закрепиться крепко, выстоял против натиска немцев, расширил плацдарм и, когда затем, в сентябре 1943 года, войска фронта освобождали город, оказал им существенную помощь.

...Оккупанты, потеряв надежду сбросить в море десант, срывали злобу на мирном населении. По указанию гестапо бандитская организация ВИКДО уже открыто грабила город. Связные доносили Островерхову: на улице Грибоедова какой-то немец устроил охоту на случайно уцелевшую курицу. Подобравшись незаметно к осторожной хохлатке, солдат выстрелил в нее из автомата и, схватив убитую птицу, победно зашагал дальше. Но на звук его выстрела прибежали патрульные и с криком "Партизан! Партизан!" стали бегать по дворам, вытаскивали на улицу жителей и тут же расстреливали. Погибло десять ни в чем не повинных людей: среди них отец и сын Соловьевы, двадцатипятилетний рабочий судоремонтного завода Костренко.

Такую же дикую расправу гитлеровцы учинили и над жителями квартала по улице Московской. Они выволокли старика Олейника на улицу, зверски избили его и заставили рыть себе могилу. Потом расстреляли. Расстрелы, расстрелы. Расстреляли сестер Емельяновых за то, что они приютили пятерых раненых во время десанта. В городском сквере расстреляли группу пленных матросов, захваченных в Южной Озерейке. От рук палачей погибли подпольщики, схваченные в паровозном депо: машинисты Сергей Поляков и Иван Мозговой, маневровый диспетчер Корней Антонепко, - погибли, не выдав товарищей.

В городе начались облавы. Солдаты и жандармы хватали мужчин, подростков и женщин и отправляли на строительство укреплений. Особенно подлой была охота на молодых женщин и девушек. Захваченных в квартирах, на улице или на рынке женщин гитлеровцы заталкивали в автофургоны и свозили к гестапо. Здесь их осматривали представители биржи труда, гестапо и немецкий военный врач.

С равнодушным деловым цинизмом гитлеровцы ощупывали женщин, открывали им рот рукояткой хлыста и осматривали зубы. После такого обследования раздавалась резкая команда: "Цу рехтс!" Или: "Цу линкс!":

Дюжие эсэсовцы хватали жертву и в соответствии с командой тащили влево или вправо. Врач осматривал еще раз группу, кое-кого заменял и наконец брезгливо ронял:

- Гут. Генуг!

Эсэсовцы втискивали женщин теперь уже в разные фургоны, и машины отправлялись, ревом моторов заглушая стоны, крики и проклятия. Вскоре стало известно, что их ожидала ужасная участь. Разведчики подполья установили, что женщин отправляют в специальные лагеря под Крымской и в районе разъезда Горного, которые именовались "лагерями сбыта женщин" и служили поставщиками "товара" в публичные дома для немецких солдат и офицеров. Часть захваченных девушек и женщин оставляли в городе и отвозили в кабаре, располагавшееся в здании бывшего городского Дворца пионеров. Здесь был и солдатский публичный дом.

Подпольщики сообщили Островерхову, что в полиции получен приказ об обязательной регистрации в комендатуре всех людей от 16 до 55 лет и что этот приказ скоро будет развешен по городу.