Подозреваются все (вариант перевода Фантом Пресс)

Я отдавала себе отчет в том, что мое поведение внесло смятение в ряды следственной группы. Еще бы! Ведь, по их представлениям, я была вне подозрений, у меня есть железное алиби, я сама вызвалась помочь им в расследовании убийства и вдруг сама же оказалась под подозрением. Попалась под тяжестью улик. А еще с прокурором флиртовала! Два вечера провели вместе…

Закусив удила, я сидела злая и растерянная, не зная, что предпринять. Если бы меня хоть ненадолго выпустили из зала… Я знала, кто убийца, и это мне чертовски не нравилось, ибо им оказался человек, которого в свое время я и предназначила на эту роль. Вот и опять мое воображение выкинуло со мной идиотскую штучку. Не думала я, что вымышленное мною осуществится с такой точностью. Что делать, что делать?

Следственные власти, немного успокоившись, принялись осторожно уговаривать меня все-таки дать показания. Уговаривали, просили, дипломатично угрожали — все без толку, я уперлась — и ни в какую! У меня были свои причины…

Не добившись от меня толку следователи опять принялись вызывать на допрос персонал, преимущественно женского пола. Мужской был не в комплекте — Зенон, Збигнев, Рышард, Каспер и Владя уехали в управление. Первой опять вызвали Алицию.

Алиция знала. Сидя в своем углу, не решаясь произнести ни слова, я уставилась на нее диким взглядом. Алиции предъявили платок. Долго и молча рассматривала она платок с помадой, что было верным признаком — она все вспомнила. Подняв голову, Алиция взглянула на меня. Плевать мне на то, что подумает милиция! Я встретилась с ней глазами. Подруга все поняла.

— Не знаю, — решительно заявила она властям. — Понятия не имею.

Разумеется, они ей не поверили, ее поведение в их глазах только подтверждало мою вину.

— Неужели у вас нет никакой своей версии о том, как могла помада оказаться на этом платке? Разве не логично предположить, что хозяйка помады стерла ее платком с губ?

— Говорю вам, не знаю. Предположить можно что угодно — ну, например, она писала разные слова на стекле, а потом их стирала. А вы, если не ошибаюсь, ведете расследование, для вас важны факты, а не предположения.

Анка и Моника для меня не были опасны, они ничего не знали. Тогда их не было на работе. Потом в зал вызвали Весю. Мне стало плохо при виде ее. Эта скажет, с радостью, с наслаждением выложит все, что знает. Если, конечно, помнит. Дай бог, чтобы не помнила!

— Ну как же! — От радостной готовности насолить ближнему Веся чуть не подавилась слюной. — Ведь это же Ядвига…

Как коршуны на падаль, набросились следственные власти на Весю. Преисполненная чувством собственной значимости, Веся торопилась выложить все, что знала, а я не могла убить ее взглядом.

Случилось это за день до гибели Тадеуша. Зайдя к нам в отдел, Ядвига потребовала выдать ей все имеющиеся у меня с собой тюбики губной помады, чтобы установить, какая ей больше всего к лицу. С собой у меня было всего две — одной я постоянно пользовалась, да и Ядвига неоднократно уже примеряла ее, а второй оказалась вот эта самая киноварная пакость. Ядвига тут же толстым слоем намазала губы и принялась рассматривать себя в зеркальце. Мы все трое — я, Алиция и Веся — внимательно следили за ходом эксперимента. С ненавистью глядя на Ядвигу, Веся с удовлетворением произнесла:

— Сотри скорее, выглядишь как страшилище.

На сей раз она говорила правду, цвет моей помады и в самом деле красивее Ядвигу не делал. Послушно вытащив из сумки большой носовой платок в бело-голубую клетку, она старательно стерла с губ помаду.

И вот теперь этот платок в качестве вещественного доказательства лежал перед нами на столе. Веся разливалась соловьем, приводила все новые факты, подтверждающие ее изумительную память, и теперь уже ничто не могло спасти Ядвигу. И в самом деле, у нее был очень веский мотив, полная возможность осуществить преступное деяние, а также твердый характер. И она клялась всеми святыми, что невиновна, заклинала меня помочь ей!

А вдобавок я с самого начала сделала ее убийцей в своей дурацкой выдумке. Роль убийцы я предназначила Ядвиге из тех соображений, что Ядвига более, чем кто-либо другой, могла рассчитывать на смягчающие вину обстоятельства…

Сидя в углу, я кляла на чем свет себя, Весю, Ядвигу, покойника, прокурора и вообще всех и вся. И страстно желала, чтобы что-то произошло, чтобы, несмотря ни на что, Ядвига оказалась невиновной! Чтобы убийцей оказался кто-то другой.

Усадив Весю в другом углу, власти вызвали Ядвигу. Платок во всей красе лежал на столе. Ядвига вошла, взглянула на вещественное доказательство, потом на меня, потом на Весю. Потом опять посмотрела на платок и обратилась ко мне:

— Я поступила неправильно, надо было вам все рассказать. Теперь вы думаете, что это сделала я, а я думаю, что спасти меня можете только вы.

— Холера! — вырвалось у меня. И хорошо, что вырвалось, а то бы я просто задохнулась от переполнявших меня противоречивых чувств.

Строго призвав меня к порядку, капитан обратился к Ядвиге:

— Прошу воздерживаться от переговоров с посторонними особами и отвечать на вопросы. Вы признаете, что это ваш платок?