Подозреваются все (вариант перевода Фантом Пресс)

Все эти сенсационные открытия Веся провозглашала в сантехническом отделе, стоя спиной к двери, в которую как раз входил капитан, чтобы вызвать Стефана на допрос. С интересом выслушав Весины откровения, капитан увел Стефана, лишив его возможности прореагировать. Ничего, он это сделал сразу же по возвращении с допроса. Ворвавшись в среднюю комнату, куда в поисках спасения сбежала перепуганная Веся, Стефан чуть не убил эту дуру и устроил грандиозный скандал, в результате которого и разыгралась потрясающая сцена, свидетелями которой мы стали. Моника впала в ярость, Каспер ни с того ни с сего врезал по морде своему отпрыску и пал перед Моникой на колени с душераздирающим воплем: «Прости! Прости!» Вот этого никто не понимал, Каспер же, придя в себя, решительно отказался от дачи объяснений.

Избиению Кайтека я лично не удивилась, ибо знала воспитательные методы Каспера. Сыновей своих он держал в строгости, уму-разуму учил по старинке. Взрослые балбесы целовали папеньке ручку, с покорностью принимали отеческое поучение ремнем, что им совсем не мешало вместе со строгим родителем соображать на троих. Все на работе об этом знали, к такому положению вещей привыкли и уже не удивлялись.

Я еще обдумывала интересное происшествие, но тут вдруг разнеслась весть, что выносят тело, и это заставило нас вспомнить о покойном. Занятый животрепещущим событиями, коллектив мастерской как-то совсем забыл о первопричине событий. Ближе всех к Столяреку были Ярослав и Кайтек. Находясь под воздействием недавно принятой дозы спиртного, Ярослав не был в состоянии осмыслить во всей полноте печальное событие, Кайтек же молчал. Молчал всю дорогу, даже получив от отца пощечину. А все остальные, в общем, реагировали правильно, то есть: сначала были потрясены, потом на все лады обсуждали несчастье, а затем пришли к утешительному выводу, что слезами горю не поможешь, не стали демонстративно заламывать руки, а просто занялись текущими делами.

И все-таки покойник всегда покойник. Когда мы увидели на носилках неподвижное тело, прикрытое пластиковой накидкой, всем стало не по себе. Выносящие тело милиционеры еще не успели протиснуться сквозь дверь конференц-зала, как уже все сотрудники мастерской высыпали в коридор и выстроились в две шеренги по обе его стороны. Сопровождаемый мертвым молчанием, Тадеуш Столярек проделал свой последний путь по коридору родного учреждения и покинул навсегда его стены.

— Вот и все, — с горечью произнес Януш. — Был человек, и нет человека… Двери за Тадеушем давно захлопнулись, а мы все еще стояли вдоль коридора, в молчании переживая тяжелую сцену. И вдруг из наших рядов выступил Владя с вдохновенным бледно-зеленым лицом.

— Дорогие сотрудницы и сотрудники, — торжественно начал он.

— Нет! — нервно вскричала Алиция. — Еще и это! Не вынесу! Уберите этого болвана!

— Оставь, Владя, — устало обратился к нему Збышек, но тот не позволил сбить себя с толку и упорно продолжал завывать:

— Настала минута, которая… которая для нас… для нас…

— А тем более для покойника, — закончил Анджей, решительно схватил Владю за плечо и затолкал в его комнату.

— Слава богу! — с облегчением выдохнула Алиция. — Нашел время, кретин!

— Что ты хочешь, время самое подходящее. Когда ему еще представится такой случай? Трудно ожидать, что кто-нибудь из нас покончит жизнь самоубийством специально для того, чтобы Владя мог произнести речь, — пожал плечами Казимеж.

Мы разошлись по своим комнатам.

Короткий антракт закончился. Следствие наращивало темп. Теперь допросы велись сразу в двух кабинетах.

В результате этих допросов сравнительно спокойная дотоле обстановка в нашей мастерской стала то и дело нарушаться взрывами страстей, подобными сцене в средней комнате. Чтобы ничего не упустить, я покинула безопасную гавань нашей комнаты и заняла стратегически выгодный пост в коридоре, у зеркала рядом с раздевалкой. Раз уж я лишена возможности спокойно обдумать происходящее, надо постараться как можно больше увидеть и услышать. Разумеется, ко мне присоединилась Алиция. Последующие события подтвердили правильность выбранного нами наблюдательного пункта.

Сначала из конференц-зала, где теперь вела допрос вторая следственная бригада, вылетел жутко взволнованный Казимеж. А ведь он был одним из немногих сотрудников сохранявших в течение всего дня философское спокойствие, если не считать, конечно, глупостей, которые вырвались у него в самом начале. Куда девалось его философское спокойствие?

Мы с Алицией были первыми, на кого он наткнулся после допроса, и свое возмущение он излил на нас.

— Слушайте, что все это значит? — кричал он, не помня себя от злости. — Кто им мог наговорить такое? Просто свинство, и все! Кому какое дело до того, чем я месяц назад занимался в командировке? Какое это имеет отношение к убийству?

— Спокойно, пан Казимеж, — попыталась я его успокоить, — зачем так волноваться? А главное, кричать… Расскажите лучше спокойненько, о чем вас расспрашивали. Какие вопросы вам задавали?

— Идиотские! — продолжал бушевать Казимеж. — Caмые что ни на есть идиотские!