Подозреваются все

— Слава богу! — с облегчением вздохнула Алиция. — Что за кретин!

— Что ты хочешь, у него была такая исключительная и неповторимая возможность. Трудно допустить, что для его удовлетворения кто-нибудь совершит еще одно убийство, — сказал Казик, пожимая плечами, вышел из нашей шеренги и ушел в комнату.

Это был короткий антракт. Следственные власти ускорили темп, проводя допросы сразу в двух помещениях, и прежде чем мы успели осмотреться, на территории мастерской начали происходить события, достойные великого Данте. Я отказалась от успокаивающей атмосферы нашей комнаты, потому что, не имея времени думать, старалась по крайней мере возможно больше увидеть и услышать. Мы с Алицией стояли в единственном пустынном месте — под зеркалом около гардероба. Как оказалось, это был прекрасный наблюдательный пункт.

Первым из конференц-зала вылетел неслыханно взволнованный Казик, который до этого времени, не считая ерунды, которую он наговорил в самом начале, сохранял философское спокойствие. Сразу за дверью он наткнулся на нас.

— Послушайте, что это значит? — закричал он в ужасном возбуждении. — Кто им дал столько частной информации?! Это же свинство, какое им дело, что я делал в прошлом месяце в командировке?! Что общего это имеет с этим идиотским преступлением?!

— Только спокойствие может спасти нас, пан Казимеж, — ласково сказала я. — Сохраняйте хладнокровие и лучше расскажите, о чем вас спрашивали.

— О ерунде! — громко закричал Казик. — О ерунде!

— Хорошо, о ерунде, — согласилась Алиция. — Уточни, о какой именно.

Очень далекий от хладнокровия Казик туманно изложил содержание беседы с представителями власти. Мы поняли из рассказа, что его разгульный образ жизни в командировках вызвал у них большой интерес.

— Спрашивали меня, помню ли я ту блондинку из «Монополя» во Вроцлаве, — продолжал Казик, все еще возбужденный, но несколько смягчившийся от воспоминаний. — Конечно помню, почему я должен не помнить, у нее были такие ноги, что стыдно было бы забыть. Кто знает, может быть, даже лучше, чем ваши, пани Ирена... Нет, может и не лучше, но такие же.

— Благодарю вас, пан Казимеж, — с чувством сказала я.

— Оставь в покое ее ноги и говори дальше. Какое отношение блондинка имела к Тадеушу?

— Откуда я знаю? Я тоже их об этом спросил. Потом спрашивали меня, из каких денег я платил по счету, что-то в этом роде! А потом прицепились к одному делу, которое было уже давно, я вел тогда одно строительство, и у меня были неприятности со стройматериалами... Откуда они об этом узнали? А потом снова начали об одной брюнетке из Елени Гуры, я признаю, что у нее был бюст, как у Лоллобриджиды, но какое отношение это имеет к делу?

— Я и не подозревала, что ты такой Казанова, — сказала Алиция с явным интересом.

Казик гневно махнул рукой, но лицо у него прояснилось.

— Не хватало только, чтобы это дошло до Алинки, — проворчал он слегка обеспокоенно.

Я внимательно смотрела на него, и что-то туманное закопошилось у меня в голове.

— Кто тогда ездил с вами в командировку? — спросила я взволнованно. — Припомните, пожалуйста.

— Кто ездил? Сейчас... Во Вроцлаве был Влодек и Стефан, а в Елене Гуре?.. Сейчас, сейчас... Один раз были Влодек и Каспер, а другой — Тадеуш и Каспер.

— А вспомните, во Вроцлаве Влодек, случайно, не ухаживал за этой блондинкой?

— Конечно ухаживал, а откуда вы знаете?

— Но я же ясновидящая... Только не беспокойтесь. Если Тадеуша убили не вы, то с вами ничего не случится.

— А кто мог его убить, как вы думаете? — спросил Казик, помимо воли бросив взгляд в зеркало.

— Еще не знаем, но как узнаем, то тебе скажем, — заверила его Алиция.

Казик перестал смотреться в зеркало.

— Я бы только хотел знать, что за свинья донесла обо всем этом милиции. Пусть только попадется мне в руки!..

Пронзенный внезапно какой-то мыслью, возбужденный заново, он оставил нас и понесся в комнату. Через минуту до нас донеслись оттуда гневные выкрики.

— Что ты подозреваешь? — с интересом спросила меня Алиция. — Для чего ты спрашивала об этих?

Я не успела ей ответить, потому что из другой комнаты выбежала Данка с красным лицом, растрепанными волосами и со слезами на глазах. Она направлялась в туалет, но по дороге наткнулась на нас.

— Это свинья! — закричала она с глубокой обидой в голосе. — Последняя свинья!..

— Что за бюро! — сказала изумленная Алиция. — Истинный хлев...

Не менее возбужденная, чем Казик, Данка выкрикнула множество клеветнических, измышлений насчет Ярека, который, по ее предположениям, проинформировал следственные власти о ее совершенно частных делах. Мелкий факт, что Ярек еще не подвергался допросу, ее внимания как-то избежал. Нечто туманное закопошилось у меня в голове гораздо явственней.

Полные горечи откровения Данки прервал ее взгляд на себя в зеркало.

— Боже мой! — крикнула она и исчезла в туалете.

— Меня это начинает интересовать, — сказала Алиция. — Так что ты подозреваешь?

— Сейчас скажу, только ответь сначала, что тебя интересует?

— Как что, твои подозрения...

— Нет, еще раньше ты говорила, что одна вещь тебя интересует. Что за вещь?

— А, это...