Подозреваемый

Смерть от тысячи ран. У древних китайцев было сказано более точно: «Тысяча ножей и десять тысяч кусочков». Женщина, которую Бобби вытащил из кеба, была приблизительно одного возраста с его матерью и носила похожую одежду. Она также продемонстрировала холодность по отношению к сыну. Достаточно ли этого, чтобы объяснить его поступок? Я подбираюсь к истине. В самом желании понять чужую жестокость есть нечто беспощадное. Не думай о белом медведе.

Другой пациент ждет в приемной. Бобби медленно поднимается и поворачивается к двери.

– Встретимся в понедельник, – говорю я, делая ударение на дне недели. Я хочу, чтобы он его запомнил. Я хочу, чтобы он продолжал приходить.

Он кивает и протягивает мне руку:

– Мистер Баррет сказал, вы собираетесь помочь мне.

– Я собираюсь подготовить психологический отчет.

Он снова кивает:

– Я не сумасшедший, вы же знаете.

– Знаю.

Он похлопывает себя по голове:

– Это была всего лишь глупая ошибка.

И вот он ушел. Моя следующая пациентка, миссис Эйлмер, уже усаживается в кресло и сообщает, сколько раз она проверяет перед сном, заперта ли дверь. Я не слушаю. Я стою у окна и смотрю, как Бобби выходит на улицу и идет к станции. Он периодически семенит, чтобы не наступать на трещины в плитах мостовой.

Он останавливается, увидев молодую женщину, идущую навстречу. Когда она проходит, он разворачивается и смотрит ей вслед. Мгновение мне кажется, что он решает, пойти ли за ней. Бобби смотрит в одну сторону, затем в другую, словно попал на перекресток. Но спустя несколько секунд он перепрыгивает через трещину и продолжает путь.

Я снова в кабинете Джока, слушаю, как он бормочет о результатах тестов, в которых я ничего не понимаю. Он хочет, чтобы я как можно скорее начал принимать лекарства.

Не существует теста на выявление болезни Паркинсона. Вместо этого врачи проводят множество игр и упражнений, следя за развитием заболевания. Щелкая секундомером, Джок заставляет меня пройти вдоль линии на полу, повернуться и идти обратно. Затем я должен стоять на одной ноге, закрыв глаза.

Когда он приносит цветные кубики, я испускаю стон. Ставить кубики друг на друга кажется таким ребячеством. Сначала я делаю это правой рукой, затем левой. Левая рука дрожит, но, как только я беру кубик, приходит в норму.

Ставить точки в клеточки труднее. Я целюсь в середину квадратика, но у ручки свое на уме. В общем, это дурацкий тест!

Затем Джок объясняет, что пациенты вроде меня, у которых дрожь возникает в самом начале, имеют значительно лучший прогноз. Появилось много лекарств, помогающих уменьшить проявления болезни.

– Скорее всего ты проживешь полную жизнь, – говорит он, словно заучил текст. Заметив скептическое выражение на моем лице, он пытается уточнить свое утверждение: – Ну, может, потеряешь несколько лет.

Он ничего не говорит о качестве моей жизни.

– Исследования в области стволовых клеток обещают прорыв, – добавляет он срывающимся голосом. – Через пять-десять лет мы получим лекарство.

– А что мне делать до того?

– Принимать таблетки. Заниматься любовью со своей восхитительной женой. Смотреть, как подрастает Чарли.

Он выписывает мне селегилин.

– Когда-нибудь придется принимать левадофу, – объясняет он. – Но, надеюсь, мы сможем повременить с этим год-другой.

– Каковы побочные эффекты?

– Легкая тошнота. Могут возникнуть проблемы со сном.

– Здорово!

– Эти лекарства не тормозят развитие болезни. Они только подавляют симптомы.

– То есть я смогу дольше сохранить ее в тайне.

Он горестно улыбается:

– Рано или поздно тебе предстоит о ней рассказать.

– Если я буду приходить сюда, то, возможно, скорее умру от пассивного курения.

– Хороший конец! – Он зажигает сигару и вытаскивает бутылку виски из нижнего ящика.

– Сейчас только три.

– Я работаю по летнему времени. – Не спрашивая, он просто наливает мне рюмку. – На прошлой неделе ко мне приходила Джулиана.

Я осознаю, что недоуменно моргаю.

– Чего она хотела?

– Она хотела узнать о твоем состоянии. Я не мог сказать ей. Врачебная тайна и все такое. – Помолчав, он добавляет: – Она также спрашивала, не кажется ли мне, что у тебя есть любовница.

– С чего бы ей такое спрашивать?

– Она думает, что ты врешь ей.

Я отхлебываю виски и чувствую, как оно обжигает мне пищевод. Джок смотрит на струйку дыма, ожидая ответа. Вместо злости или раскаяния я чувствую смутное разочарование. Как Джулиана могла задать Джоку такой вопрос? Почему она не спросила об этом у меня?

Джок все еще ждет ответа. Он понимает, что я попал в глупое положение, и начинает смеяться, тряся головой, как мокрый пес.

Я хочу сказать: «Не смотри на меня так: ты дважды развелся и до сих пор бегаешь за женщинами вдвое моложе тебя».

– Конечно, это не мое дело, – говорит он, злорадствуя, – но, если она даст тебе отставку, я буду рад ее утешить.

Он не шутит. Он моментально прибежал бы сопеть вокруг Джулианы.

Я быстро перевожу разговор на другую тему:

– А Бобби Моран – что ты о нем знаешь?

Джок катает в ладонях рюмку.

– Не больше, чем ты.

– В его карте не упоминается о психиатрическом лечении в прошлом.

– А с чего ты взял, что оно было?