Подобно тысяче громов

За свободу всегда платят другие. Когда платишь сам - это цена ошибок. Но когда платят друзья - это как если бы сам заплатил. Почти тоже самое.

Послушай, однажды сказал Альперович, если у нас все так охуенно, почему мы столько пьем? И я ответил: потому что это специальное алкогольное охуение. Потому что трезвый человек видит: кругом беспредел, бандиты, обнищанье народа, разграбленье страны, гибель великой державы. А я, когда хорошенько выпью, вижу: кругом - хаос, анархия и свобода. И мне - нравится. Мне - охуенно.

И вот я сижу, абсолютно трезвый, автоответчик мигает зеленым глазом, на улице в три голоса орет сигнализация, факс ползет черно-белой змеей, а я сижу, да, абсолютно трезвый, и повторяю мне нравится, мне охуенно, чтобы навсегда запомнить - какое время досталось, чтобы даже старым, в шестьдесят четыре битловских года, не забыть, чтобы рассказывать внукам, как оно было: беспредел, бандиты, обнищанье народа, разграбленье страны, гибель великой державы, да, все так, правильно, ребята, вам говорят в школе, но все равно, это был шанс, который выпадает раз в сто лет: жить в такое время, когда всё ебанулось, и вы никогда не поймете - как мне нравилось! как мне было охуенно! И внуки скажут: да, деда, как же тебе повезло! А нам досталось время - без всякой перспективы, без надежды, без будущего. Что нас ждет? Серость, скука, застой.

А я скажу им… хуй знает, что я им скажу: я вообще не уверен, что у меня будут внуки, а дожить до шестидесяти четырех у меня почти нет шансов.

***

Поздняя ночь, Горский сидит, смотрит в окно. Чемоданы собраны, вещи упакованы, квартира пуста. Значит, искал Истину? спрашивает сам себя Горский. Хотел, значит, услышать звук, подобный тысяче громов. И что в результате?

Горский вздыхает, моторчик кресла жужжит, Горский подъезжает к окну. Четырнадцатый этаж, да. Искал Истину, хотел удостовериться, сам вызвал Диму Зубова к себе, сбросил на пейджер "захвати три МГ и еще чего-нибудь в этом духе". Вот вам еще маленькая загадка: что значат две заглавные буквы? Объясняю: МГ - это не медгерменевты, это магические грибы, но попробуй догадайся. Вдруг кто-то просматривает сообщения на пейджер? Или бдительный оператор стукнет куда не надо?

Значит, сам вызвал Диму Зубова к себе, все остальные тоже обещали прийти, но Зубов пришел первым. Антон появился, как раз когда Зубов рассказывал про новый стафф:

– Круто повышает интуитивный потенциал и дает очень яркие визуальные образы. На мой вкус - даже покруче кислоты будет. Ты ж известный психоделический гуру, должен оценить…

– Сколько стоит? - спросил Горский.

– Как говорили калифорнийские хиппи, - ответил Дима, - если ты считаешь, что можешь купить стафф, значит, ты не способен им воспользоваться. - И без паузы: - Сорок долларов доза.

Антон смотрел на Зубова и думал: неужели этот человек фактически убил Милу? такой продвинутый, психоделический человек? Понятно, одноклассники Леры, бизнесмены, коммерсанты - у них такая работа, в конце концов привыкаешь убивать. А Зубов? Тут Антон одернул себя: что значит - такая работа? Интересно, подумал он, а Косте приходилось убивать? Ведь не скажет, даже если приходилось.

Снова запищал домофон, появился Олег. Дима представился и протянул руку.

– Мы знакомы, - сказал Олег, но руки не подал, а вместо этого кивнул Горскому: - Это он, я его узнал.

– В каком смысле - узнал? - спросил Дима. - Мы что, в "LSDance" встречались?

– Нет, на лестнице в доме Милы Аксаланц.

– Кого? - спросил Дима, словно впервые слышал фамилию собственной одноклассницы. Он даже не изменился в лице, и Антон подумал: вот это выдержка. Подумал, словно перед ним - матерый преступник, а сам Антон - следователь, готовый его расколоть. Горский попытался сделать примиряющий жест и тоном Кота Леопольда сказал:

– Ребята, давайте только не будем ругаться. Антон, забей нам косячок, а мы поговорим.

– Косячок - это дело, - сказал Зубов и плюхнулся на диван.

Да, вспоминает Горский, так все и было. И что же я чувствовал? Радость? Азарт? Злость? Презрение? Я начал говорить спокойно, размеренно, не спеша, словно убаюкивая Зубова:

– Понимаешь, мы тут на днях сидели все вместе, тоже курили, ну, как сейчас… вот Антон был, Олег, я, само собой, Аленка Селезнева еще, сестра Васи-Растамана, знаешь его, да? (Зубов кивнул.) Ну, вот, значит, мы курили, ну, как сейчас, трепались про всякое разное, ну, знаешь, как оно бывает? (Зубов снова кивнул.) Трепались, значит, вспоминали, ну, каждый свое, про детство, про сказки всякие, то-се, курили, ну, как сейчас, и вот вспомнили Аленкину одноклассницу, Милу Аксаланц. Ты, небось, ее тоже знал, вы же все в одном классе учились: ты, Милка, Аленка, Шиповский еще, другие ребята, да? (Кивок). Ну, и ты знаешь, Аленка с Милой играли в такую игру, ну, типа всяких толкинутых игрищ… девочки такое любят. Как оно называлось? А, Семитронье, точно, ну, ты знаешь, Аленка тебе рассказывала, да?