Поднимается ветер…

Пострадали, в основном, кони; всадники же выждали, пока товарищи начнут рубку, и присоединились к ним, сражаясь пешими в сомкнутом строю. Из тысячи стрелков уцелела едва ли пара десятков. Покончив со стрелками на левом фланге, эллонская конница начала отступление. Оставшихся без лошадей товарищей подняли в седла, нападающие построились и двинулись к перелеску. Не знай полковник Меррес, что отступление — ложное, он поверил бы в то, что эллонцы отходят, завидев движущийся к ним отряд тамерских кирасиров. Отступали они весьма правдоподобно. Кирасиров заманили в перелесок, где их поджидали сразу два неприятных сюрприза: ямы с кольями, накрытые сплетенными из лозы щитами и присыпанные землей, а также три тысячи арбалетчиков, поднявшихся по сигналу и встретивших кирасиров слаженным залпом. От атаки тяжелой кавалерии их защищали не только ямы, но и опрокинутые набок телеги, расставленные между деревьями. Из перелеска не ушел ни один. Эллонская конница вернулась, перекрыв тамерцам путь к отступлению. Оказавшись между арбалетчиками и кавалеристами, кирасиры попытались прорваться назад, но тут подошла и основная собранская кавалерия. Чем именно там кончилось дело, сдались ли кирасиры или были убиты, Рикард не узнал: настал его черед действовать. В первом ряду собранской пехоты сражались самые опытные и сильные из солдат, вооруженные двуручными мечами. Они получали двойное жалованье и считались элитой. Увы, после первых поражений уцелело не более полутора сотен, они и составили первую шеренгу. Во второй шеренге стояли алебардисты, которые доставали тамерцев из-за плеча сражавшихся в первом ряду. Сомкнутый строй собранской пехоты неумолимо теснил противника, теряя не более одного бойца на десять тамерских солдат. Место раненых или убитых немедленно занимали солдаты из третьей и четвертой шеренги. Тамерские рабы сражались дурно. Рикарду казалось, что им все равно: жить, умирать, воевать или падать в мокрую глину… Когда Рикард получил приказ закрепиться на краю оврага и вернуться в ставку, он разозлился и ответил вестовому залпом брани. Еще немного, и можно было бы перебраться по мосткам на ту сторону, добить уцелевших — но герцог Гоэллон распорядился иначе. Полковник Меррес не стал торопиться. Сперва он выслушал все доклады, и только потом двинулся следом за вестовым. Конь полковника тоже был глубоко оскорблен таким приказом, а потому попытался цапнуть керторского жеребца, на котором приехал вестовой. Получил промеж ушей кулаком, ответил обиженным ржанием и едва не сбросил Рикарда.

— Проклятье вашему герцогу, до чего ж не вовремя! — прошипел сквозь зубы Рикард.

— Приказ, господин полковник, — повторил юноша. Рикард был уверен, что ему предстоит вернуться в деревенский дом, но оказалось, что Гоэллон вместе с немногими офицерами, которые были оставлены им в расположении штаба, уже переместился на холм перед деревней. Отсюда открывался отличный обзор. Полковник Меррес огляделся и еще раз выбранился. Поле битвы походило на горшок с агайрским блюдом «айнтопф»: и суп, и каша, и мясо с гарниром — все в одном горшке, кушай не хочу. В тылу у тамерцев были собранцы, в тылу у собранцев — тамерцы… На поле боя образовалось четыре котла, и равно не повезло обеим сторонам: были окружены и два крупных отряда собранской армии, и два — тамерской. Сверху отличить одних от других можно было лишь по знаменам: большинство уже потеряло головные уборы, мундиры покрылись кровью и грязью, струи ливня раскрасили их в единственный на всех грязно-бурый цвет. Беда была в том, что добрая половина знаменосцев выронила знамена и взялась за мечи или копья. Дядюшка Алессандр крутился вокруг герцога Гоэллона, что-то жарко ему доказывая. Рикард подъехал поближе.

— Мы должны отступить! Пока еще не поздно! Вы — безумец, вы — паршивый цирюльник, а не командир… — орал граф Меррес. — Посмотрите, нас окружили со всех сторон!!!

— Не паникуйте, Меррес, — цедил сквозь зубы герцог. Здоровенный вороной жеребец скалил зубы вместе с седоком. — Если вас пробрал понос, то катитесь в Кальме. Отсидитесь в подвале…

— Вы не понимаете! Вы спятили! Посмотрите вниз! — дядя размахивал хлыстом и левой рукой. — Еще полчаса — и конец… Рикард поглядел туда, куда указывал хлыст. Тамерская конница на полном скаку врубилась в недавно оставленную им пехоту. Они обогнули овраг и ударили во фланг… Меррес-младший представил, что сейчас там творится, и наскоро про себя помолился Воину и Матери, не забыв помянуть и герцога Гоэллона с вестовым на пару. Несвоевременный приказ, кажется, спас ему жизнь.

— Я прикажу трубить отход!

— Ничего вы не прикажете. — Гоэллон говорил тихо, но слышно его было превосходно.

— Адриан! За мной! — ополоумевший дядюшка вонзил шпоры в бока своему жеребцу. Несчастный Ураган жалобно взвизгнул, но помчал генерала вниз по склону. Щелчок тетивы. Свист арбалетной стрелы. Дядя неловко подпрыгнул в седле и завалился набок. Стрела с темным оперением вонзилась на палец выше воротника. Ураган так и нес всадника вперед. Наполовину седая голова бывшего маршала касалась земли…