Поднебесный гром

Андрей возвращался домой пешком. Хотелось побыть одному, подумать над тем, что же сегодня произошло. Впервые с ним, старшим летчиком-испытателем, не посчитались. Впервые… А ведь раньше к его слову прислушивались. И ведущий инженер по летным испытаниям, и начальник ЛИС, и даже директор завода Копытин. И, конечно же, летчики, для которых он был и командиром, и товарищем.

На заводе Аргунова уважали — прежде всего за его исследовательскую струнку. Когда он обнаруживал в испытательном полете дефекты, то не ограничивался лишь заполнением дефектной ведомости (я, мол, их обнаружил, а вы ищите дальше), а сам охотно подключался к выяснению их причин. Допоздна просиживал он вместе с инженерами, охотно вникал в лабиринты схем, искал, анализировал, сопоставлял и нередко подсказывал правильное решение.

Особые случаи в полете… Сколько было их у Аргунова за его летную жизнь! Ему же помнились лишь полные драматизма моменты: останавливался в воздухе двигатель, возникал на борту пожар, заклинивало рули… Эти случаи закаляли волю, вырабатывали выдержку, хладнокровие, а наряду с этим и осторожность. Но это не означало, что Аргунов заставлял себя летать «блинчиком». Летал он по-истребительски, с размахом, но не бесшабашно, как это зачастую делал, например, Струев. С машиной, особенно новой, надо всегда обращаться на «вы» — таково непреложное правило в авиации.

Востриков же сегодня нарушил все законы, расписанные в наставлении. Хорошо еще, что все обошлось благополучно. И Аргунов был даже чуточку рад, что Востриков наконец-то убедился, к чему может привести самонадеянность. И задание Струев не выполнил, и столько напряженных минут пришлось всем пережить!..

Распогодилось. Тучи наконец уползли, солнечные потоки хлынули с неба. Лужи обволакивались легкой, прозрачной дымкой. По ним, радуясь дождю, с ошалелым гиком носилась босоногая ребятня. Оживленно переругивались меж собой воробьи, спеша и оглядываясь, купались в парной воде.

Сейчас бы только летать и летать, но у Вострикова сдали нервы. Приказав вернуть Струева с запасного аэродрома, он распустил людей по домам.

«Ну, с Востриковым все ясно, — думал Андрей, — но почему полетел Струев? Захотел показать себя? Покрасоваться? Но перед кем?» На ЛИС и так знают, что он за летчик. Хотел досадить ему, Аргунову? Зачем? И за что? Ведь он всегда к Струеву хорошо относился. Уважал его за смелость и находчивость, восхищался его умом и начитанностью. Правда, сердечной теплоты не было, как к Феде Суматохину или Жоре Волобуеву… Но не всем же быть друзьями, можно оставаться и просто товарищами. Он хорошо относился к Струеву и где-то лишь в глубине души питал к нему неприязнь. Наверное, всему виной один случай…

Возвращались они с полетов. Шли уставшие, опустошенные, и вдруг Струев предложил:

— Давай, Андрей, зайдем ко мне, посидим, выпьем…

— Ты ведь не пьешь…

— Кофейку, кофейку. Посмотришь, какая у меня библиотека.

В квартире у Льва чистота и порядок. Блестит полированная мебель. Радужно переливается хрусталь. А на полках книги, книги, книги.

— Собираю только редкие подписные издания, — похвастался Струев. — Видишь, серия «Всемирная литература»?

Кроме книг на полках стояли и модели самолетов из алюминия, из плексигласа, из нержавеющей стали.

— Коллекционирую также и модели самолетов, — пояснил Струев, — но не всякие, а только те, на которых летал. Жаль, что таких всего лишь пятнадцать. — Его взгляд остановился на маленькой изящной модельке Як-11: — Видишь, сам вылил из алюминия. — Он повертел в руках блестящий, гладко отполированный самолетик. — Подумать только, вот этот маленький учебно-тренировочный истребитель чуть мне летную карьеру не испортил.

— Как это? — поинтересовался Аргунов.

— А, и вспоминать не хочется.

— Ну а все же?

— Да, понимаешь, только научился летать — и вдруг авария. Зазевался при посадке — угробил самолет.

— И как же это тебе сошло с рук?

— Простили. Начальник училища хорошим мужиком оказался. Пожалел меня. Дескать, что взять с курсанта: молодо-зелено. Правда, и мне пришлось применить некоторую хитрость.

— Какую?

— Да что об этом вспоминать? Главное — остался в авиации!

…Сейчас Аргунов вспомнил об этом разговоре, и ему стало как-то не по себе. Может, и сегодня Струев схитрил? Но для чего, Андрей не мог понять. «Может, он на мое место метит?.. А, пропадите вы все пропадом! — решил Аргунов. — Пойду-ка я в отпуск и махну в Ташкент. Давно ведь собирался. И дочку с собой возьму. Хорошо небось там — тепло уже».

От этой мысли и на душе у него словно потеплело. Андрей прибавил шагу, и кожаная куртка весело заскрипела на нем.

Кожанка… Незатейливая, но удивительно удобная куртка из выделанной добротной кожи. Плотная, как пуленепробиваемый жилет, облитая глянцем, она кочевала от шоферов к комиссарам, от комиссаров к летчикам, пока окончательно не закрепилась за ними.

Коричневая теплая кожанка. Она — всего лишь рабочая спецовка, назначение которой защищать тело от возможных пожаров на борту самолета, а расставаться с нею жалко и на земле.