Подменыш

Подошел ее жених, и они ушли. В тот раз она исчезла надолго, и я заскучал. Она была единственным светлым пятном в той моей жизни, ради нее стоило вернуться в эту дыру. Каждый вечер, шагая из бара домой, я размышлял о том, насколько серьезны отношения Тесс с парнем с таким знакомо-незнакомым лицом, и всерьез намеревался отбить ее.

Домой я приходил около трех часов ночи. Мать и сестры уже спали глубоким сном, и я в одиночестве поглощал на кухне холодный ужин. Однажды что-то мелькнуло за окном, во дворе. Мне показалось, что это была чья-то всклокоченная голова. Я взял свою тарелку и перешел в гостиную. Сел в кресло отца, включил телевизор и стал смотреть программу для полуночников. Показывали детектив «Третий человек» с Орсоном Уэллсом и Джозефом Коттеном. На эпизоде, когда Коттен обнаруживает Уэллса, исчезающего в темноте дверного проема, я уснул, но вскоре проснулся, весь в поту. Мне приснилось, что я опять живу в лесу среди нелюдей.

Глава 14

Немного не дойдя до дома, я заметил, что Крапинка тоже идет туда. Значит, она не осталась в библиотеке. Она двигалась параллельно моему маршруту, и я решил перехватить ее до того, как она доберется до нашего лагеря, чтобы извиниться за то, что не остался с ней, и рассказать о моей встрече с человеком, пока подробности не стерлись из памяти. Крапинка разозлилась бы, но ради ее сочувствия я готов был стерпеть любую вспышку гнева. Но, видимо, она тоже заметила меня, потому что неожиданно перешла на бег. Если бы я не замешкался с самого начала, я, наверное, догнал бы ее, а теперь не успевал. Второпях я споткнулся о ветку и упал носом в грязь, а когда поднялся, Крапинка уже стояла посреди поляны и что-то рассказывала Беке.

— Она не хочет разговаривать с тобой, — сказал, осклабившись, этот жабеныш, когда я вошел в лагерь. Несколько старожилов — Игель, Раньо, Дзандзаро и Бломма — встали рядом с ним, образовав стену передо мной.

— Мне нужно с ней поговорить.

Луковка и Киви присоединились к остальным. Киви стала справа от меня, а Луковка слева, на ее лице появилась хищная ухмылка. Хобгоблины, озлобленные по непонятной причине, окружили меня со всех сторон. Игель шагнул ко мне и ткнул пальцем в грудь.

— Ты не оправдал нашего доверия.

— О чем это ты?

— Она видела тебя, Энидэй. Видела тебя с тем человеком. Вместо того чтобы избегать контактов с людьми, ты встречался с одним из них.

Игель повалил меня на землю и начал запихивать мне в рот опавшие листья. Опомнившись, я сбросил его с себя и вскочил на ноги, но тут же оказался окруженным своими бывшими друзьями, которые выкрикивали мне в лицо свои обвинения. Мне стало страшно.

— Ты понимаешь, что ты всех нас мог подставить?

— Надо преподать ему урок!

Нас могли обнаружить!

— Надо дать ему хорошенько, чтоб запомнил!

— Они могут поймать нас и посадить в клетки!

— Бей его!

Первый удар нанес не Игель, а кто-то сзади. Кто-то дал кулаком мне по почкам, и я выгнулся от боли. Игель ударил меня в солнечное сплетение, и я сложился в другую сторону. А потом они набросились на меня все разом, как стая диких собак. Удары сыпались со всех сторон. Кто-то царапал мне лицо ногтями, кто-то пытался драть волосы, кто-то впился зубами в плечо. Меня душили и били ногами. Сквозь пелену я едва различал их лица, искаженные злобой. Кто-то прыгнул мне на грудь, собираясь переломать ребра. Силы покинули меня.

Боль была повсюду. Когда, наконец, экзекуция закончилась, Бека наступил каблуком сапога на мои пальцы, а Игель пнул носком тяжелого ботинка.

— Не смей никогда больше разговаривать с людьми.

Я остался лежать посреди поляны; солнце пробивалось сквозь ветви, лаская мое истерзанное тело. Я не чувствовал ничего кроме боли, пальцы распухли, глаза заплыли, на мне не осталось живого места. Я попытался встать, но не смог. Лежа в луже крови, дерьма, мочи и блевотины, я потерял сознание.

Я удивился, почувствовав холодную влагу у себя на губах, попытался открыть глаза и сквозь щелки век разглядел лицо Крапинки, склонившееся надо мной. Она вытирала кровь с моего лица, а за ее спиной смущенно стояли Смолах и Лусхог.

— Энидэй, прости меня. Я не могла предвидеть, что получится вот так…

— Блин, чувак, ну вообще жесть, — произнес Смолах. — Я тоже не ожидал такого.

Из-за его спины выглянула Чевизори:

— Я в этом участия не принимала.

— Тебе не нужно было уходить от меня, Энидэй. Нужно было довериться мне.

Я кое-как приподнялся на локте и посмотрел на своих утешителей:

— Почему вы их не остановили?

— Я не принимала в этом участия, — повторила Чевизори.

Лусхог ответил за всех:

— Таков закон. Ты должен, наконец, понять, что нельзя вступать в контакт с людьми. Если бы тебя поймали, последствия были бы ужасны для всех нас.

— Я хочу уйти от вас.

Никто не смотрел мне в глаза. Чевизори что-то бормотала себе под нос, остальные молчали.

— Крапинка, по-моему, это был мой отец. И он звал меня. И это был мой дом. И я жил там когда-то давно.

— Какая разница, кто это был, — отрезал Смолах. — Папа, мама, брат, сестра, тетин дядя. Мы твоя семья.

Я сплюнул сгусток крови.