Подменыш

Черной подавил усмешку и еще раз посмотрел на поле перед крепостью. Два широких тракта, идущих к воротам. У ворот — жидкие торговые ряды, которых не было прошлой осенью, во время осады. Берег речки, с двух сторон огибающей крепость, и впадающий в нее ров, к которому вел пресловутый овраг. Подъемный мост через речку у западной стены, еще не поднятый на ночь. Вот там, под мостом, и надо бы спрятать лошадей… Но ведь догадаются! Не найдут лошадей в условленном месте и догадаются.

Они вернулись к лагерю засветло. Капитан обошел повозку мнихов по широкому кругу, а Черной увидел рядом с ней запряженную одной лошадью телегу с пристроенным к ней камнеметом — небольшим, не выше трех локтей в высоту.

Капитан растворился меж деревьев, и Черной тихо и быстро рассказал своим людям, в чем состоит подвох храмовников и как нужно действовать. Они потихоньку обсуждали дальнейшие действия, когда со стороны повозки раздался глухой стук, — и все как один повернули на него головы: мнихи сняли сундук с повозки и поставили поближе к телеге.

Наступали сумерки, но телегу не прикрывал подлесок, и все видели, чем заняты мнихи: они вытаскивали из сундука мертвые тела. Два мертвых темно-багровых тела, с почерневшими пальцами на руках и ногах. Черной много повидал за свою жизнь, но волосы шевельнулись у него на голове, когда мнихи с равнодушием мясников стали рубить тела на куски — мясницкими тяпками, словно разделывали туши свиней.

Тяпками, а не топорами, — чтобы звук был тише. Засветло — чтобы не разводить огонь. Наверное, мнихов хранило какое-то волшебство Храма, если тлетворный дух, исходящий от мертвецов, не убил их сразу. Или творившееся в самом деле было Добром и чудотворы стояли на их стороне? Но тогда приказ убрать мнихов шел против самого Добра…

* * *

— Бежать отсюда… — еле слышно шепнул один из ребят, сжав в руке длань Предвечного. — Пока не поздно…

— Ты денег хочешь? — усмехнулся Черной и потрогал бумагу за пазухой — договор с Консисторией. — Пусть попробуют не заплатить.

Однако когда стемнело, именно этого парня он отправил под мост с двумя лошадьми — от греха подальше.

Наемники привыкли ждать, но эта ночь, черная, как сама Кромешная, казалась бесконечной — ужас накатывал волнами, вместе с еле слышным запашком, точившимся из телеги. И Черной держался рукой за длань Предвечного, будто в самом деле верил, что Предвечный ему поможет. Разве не с его благословения Храм воевал со Злом на этой земле? Разве не Добро витало над ними в темных ветвях деревьев? Или не обещали Надзирающие вечного счастья тем, кто стоит за Добро с оружием в руках?

В солнечный мир вечного счастья Черной не спешил…

Телега тронулась с места далеко за полночь — не скрипели колеса, тихо ступала лошадь по мягкой земле, лишь шуршали ветви, задевая ее страшный груз. И когда пришло время следовать за ней, Черной направил своих людей другой дорогой, в обход смертоносного следа.

По дну оврага из леса бежал ручеек, тоненький, но звонкий, и вскоре не слышен стал храп оставленных коней. Гвардейский капитан не обманул: на фоне неба, еще не предрассветного, но уже не кромешно-темного, проступали очертания крепостных стен. А нагнав телегу, Черной разглядел и мнихов вокруг нее.

После бесконечного ожидания остальное произошло быстро и буднично. С тем же неторопливым равнодушием мнихи отправляли за стены куски смертоносной плоти, с негромким стуком распрямлялась пружина камнемета, похрустывала сжимаясь, щелкал спусковой механизм, а Цитадель спала и не чуяла гибели.

Черной ежился и припадал к песчаному берегу оврага на каждый бросок, почему-то уверенный, что камнемет разбрызгивает яд по сторонам.

В небе на востоке забрезжила синева, телега пустела… Черной дал знак приготовиться, но ребята и без него знали свое дело. Восемь арбалетов ударили одновременно с последним броском камнемета — ни один из мнихов даже не вскрикнул.

— К стене, — шепнул ребятам Черной.

Вот теперь — бежать. Теперь, когда самое страшное осталось позади, когда тлетворный дух обошел их стороной, бежать с этого места без оглядки — от храмовников, от стражей Цитадели, от мора, который ветер понесет по этой земле. Гвардейцам долго придется ждать, пусть довольствуются оставленными лошадьми.

Предрассветный час — самый тихий, самый сонный. Со стены никто не увидел наемников, кравшихся по дну оврага до рва. И под берегом рва, на пути к реке, их тоже никто не заметил.

Черной честно поделил двух коней: одного взял себе, второго разыграл по жребию. В лавру Доброприимцев решили не возвращаться, договорились через неделю встретиться в Хстове, там и предъявить Консистории договор.

11–13 сентября 273 от н. э.с Подменыш. Исподний мир