Подмена

— Ребята, надо торопиться ужин варить, люди придут голодные. — И метровыми шагами двинулся к навесу.

Таня с Петькой заскочили в свою палатку, сбросили с себя лишнюю одежду и пошли помогать. Или, вернее сказать, приступили к своим новым обязанностям.

Вечернее солнце скользило по зубчатому горизонту. Отражая свет, далекие скалистые горы, казалось, раскалились докрасна. В распадках резко похолодало. Теплый печной дым, не поднимаясь в небо, процеживался через кусты и уползал вниз.

На стойбище появилась собака Линда. Виляя хвостом, подошла к Колесникову. Дышала отрывисто. С длинного языка срывались капли. На ошейнике висел кусочек березовой коры. На ней была нарисована страшная волчья пасть и ни одного слова. Колесников взглянул на рисунок и приказал:

— Разливай кашу по мискам, народ идет. Васька Жухов сообщает: голодные как волки.

Таня, работая черпаком, раскладывала в алюминиевые миски горячую просовую кашу. Вячеслав Валентинович хватал по две миски в каждую руку и относил к столу. Петька поливал кашу подсолнечным маслом с пережаренным луком, строго по норме, как велел Колесников. Едва успели разложить ложки, как в пади послышались голоса геологов.

Первым к стойбищу поднялся старик в брезентовой самодельной куртке. На поясе нож и кисет с табаком. В руке березовый туесок. Колесников шепнул:

— Додоев, муж Додоевны.

Старик поздоровался и сразу сказал:

— Иду и нюхаю, шибко вкусно пахнет. Запах быстроту дал, однако, быстрее всех пришел. — Лицо старого эвенка засияло улыбкой. Туесок он поставил на лавку возле печки:

— Гостинцев старуха прислала. Ягода жимолость тут. Шибко хорошая, однако, немного сладкая.

Петька с Таней не успели поблагодарить — появился Васька Жухов. Осторожно положил на скамейку кепку, до краев наполненную земляникой.

— Витамины вам, друзья, ешьте на здоровье.

От ягоды пахнуло лесом. Таня не удержалась и взяла одну крупную, очистила от зеленых лепестков, попробовала и благодарно улыбнулась Жухову.

Геологи встали в очередь к умывальнику. Он был сделан из старой ведерной кастрюли. Крана не было. Вода тонкой струйкой вытекала из дырочки, которую затыкали огрызком карандаша.

Таня заметила, что геолог с ярко-рыжими волосами мыться не стал. Он прошелся вдоль стола, выбрал миску, в которую по ошибке положили двойную порцию, и сел. Стал жадно глотать кашу и покрякивать. От удовольствия на лице у него выступили крупные веснушки, в сумеречном свете похожие на брызги коричневой краски. Кусочек каши сорвался у него с ложки, он мгновенно поймал его рукой и кинул в рот. Ладонь облизал. Петька взял черпак и плюхнул Рыжему еще одну порцию. Тот как-то противно подмигнул и произнес в полголоса:

— Фартовое место, огольцы, накнокали, шамовка при вас, и монета пойдет.

Петька непонимающе посмотрел на Рыжего и ушел к печке.

Геологи, подшучивая друг над другом, подошли к столу, стали рассаживаться, а Петька с Таней пошли помогать Колесникову разжигать посередине поляны костер. Они обложили старый лиственничный пень смолистыми коряжинами и подожгли головешкой из печки. Раздули пламя. Маленький поселок геологической партии сразу показался Петьке уютным и желанным пристанищем. Пляшущие языки огня отражались добрыми бликами в глазах уставших геологов. Глотая постную кашу, они во всю хвалили новых поваров. Только Рыжий молчал. Он сидел на корточках у дальнего столба навеса и курил. Толстые пальцы левой руки постукивали по колену.

Прикончив кашу, геологи разобрали кружки, налили крепко заваренного чаю и прошли к костру. Петька с Таней принялись мыть посуду. Им взялся помогать Додоев и Васька Жухов. Управились быстро. Стопки алюминиевых чашек и ложки сложили в ящик из-под взрывчатки.

У костра Колесников рассказывал одну из своих историй.

— Учуял я, ребята, медведя. Ну, думаю, теперь ты от меня не уйдешь, не те, говорю сам себе, времена. Видеть его не вижу, но ноздрями чую, что где-то рядом. Ружье изготовил, воздух нюхаю и иду на него. В ногах никакой дрожи. — Парторг Иван Иванович хмыкнул. Колесников сделал серьезное лицо: — Кто сомневается — пусть идет спать, рассказываю не для слабонервных и рассказываю правду, свидетель у меня есть — Санька Бурмейстер. — Он отхлебнул чаю: — Так вот, ребята, чувствую, медведь меня вынюхивает. Я приготовился отбиваться.

Иван Иванович поставил кружку на угольки:

— Обожди, ты вроде говорил, что ты медведя вынюхивал?

Геологи фыркнули в кулаки. Вячеслав Валентинович окинул их презрительным взглядом и стал выкручиваться.

— Действительно, сначала я его вынюхивал, а потом он меня вынюхивать стал. И намерения у него, подлеца, откровенные — сожрать. В голове у меня, понятно, ералаш — Жилин-Костылин. Но и твердая мысль, конечно. Не уйдешь, думаю, от меня хам и невежа, а сам, понятное дело, на дерево поглядываю. Забраться бы мне туда, думаю, я бы тебе, мерзавцу, показал, где раки зиму проводят. Но не успел. Черной горой вырос он передо мной. Уши прижаты, шерсть на загривке поднялась, как трава, и клыки вонючие. Я выстрелил. Чувствую попал. Его откачнуло. Но момент — и он прет снова.