Подлунные истории (сборник)

– Сообразительный же ты человек, Галимджан! Даром, что не башкир…

– Мы ведь разные крылья одной птицы, Салават-агай. И татары, и башкиры – братья-тюрки, разве нет?

– Все так, Галимджан. Ты совсем не удивлен, встретив меня? Ведь прошло без малого два века.

– Уважаемый батыр, я знаю, что попал куда нужно, а где именно нахожусь – на земле или на небесах, а то и под землей – не столь уж и важно.

– Вот тут ты не прав, – покачал головой богатырь, – очень важно – где и с кем ты находишься в каждый момент своей жизни. Но спешу просветить тебя – мы не в земном мире и уж, конечно, не приведи Господь, не в Нижнем, где кипит смола и раздаются вопли грешников.

– Значит?..

– Это значит, что ты в мире горнем, человече, а точнее – мы находимся в одном из слоев Просветленных сфер. Знай же, что каждой стране любой исторической области соответствуют свои запредельные миры, уходящие либо ввысь, к Богу, либо… вниз, к Повелителю тьмы.

– К дьяволу, Иблису?! – глаза узника расширились. – Выходит, это правда – все, что написано в Коране и Библии?..

– Да, все так, – мягко ответил собеседник, – и в то же время все намного сложнее. О многом ты даже и не подозреваешь, друг мой…

– Так зачем я здесь? Кто меня сюда допустил?

– Я тебя призвал – рассказать кое о чем и кое-что показать. Ты должен знать. Когда возвратишься к себе, долго не задержишься – враги тебя приговорят и лишат жизни. Но ты вернешься снова на Землю, в наш благословенный край, чтобы выполнить миссию.

– Какую же? Я не понимаю тебя.

– Всему свое время, джигит, – уклончиво отвечал прославленный герой, – вижу, ты не страшишься телесной смерти, и это похвально. Ибо страшна смерть духовная. Пойдем же со мной.

С этими словами Салават спешился и, взяв коня под уздцы, двинулся по вьющейся меж высоких трав тропке. Галимджан поспешил вслед. Еще раньше он заметил – батыра окружает едва заметная дымка.

– У каждого народа имеются свои небесные заступники, Галимджан, – по дороге пояснял Салават, – они – духовные Хранители в Просветленных мирах. Я – один из них, тружусь на благо родной земли, своего народа башкирского. Ты возродишься именно здесь, на своей малой родине.

Они продвигались вперед, к известной только ведущему цели – то по лесной чащобе, то средь буйно разросшихся трав, то взбирались на скалистые шиханы, то спускались в темную прохладу глубоких оврагов. Местность вокруг выглядела нетронутой и дикой – будто не знала еще поступи человеческой.

«Первозданный рай», – мелькнуло у Галимджана, успевающего глазеть по сторонам, любоваться красотами природы, сотворенной Всевышним с любовью и тщанием.

Вскоре начался долгий и трудный подъем на вершину огромной горы, склоны которой густо поросли хвойным лесом вперемешку с березняком и осинником.

«Никак Ямантау?» – решил ведомый.

Когда добрались до верхней точки, перед восхищенным взором Галимджана раскинулись уходящие вдаль просторы – зеленый ковер лесов и равнин, голубые ленты рек, бурые и темно-зеленые шапки горного хребта. Дух захватывало от представшей перспективы. И надо всем – опрокинутая синяя чаша неба.

Салават подвел его к краю пропасти, молча кивнул, указывая на что-то пока неразличимое. Галимджан придвинулся, остро глянул… что за диво дивное – перед ними раскинулся переливающийся тысячами солнечных бликов мост, весь словно сотканный из лучей, уводящий взор куда-то вдаль, за горизонт.

– Нам туда, – негромко молвил батыр и первым ступил на светящееся покрытие.

Вскоре шагавших по чудо-мосту путников окутал плотный туман. Когда он рассеялся, Галимджан увидел, что они очутились в какой-то другой стране. Кругом лишь голые скалы, изрезанные глубокими ущельями, и где-то вдалеке виднеется темно-свинцовая полоса неведомого моря. Небо сплошь затянуто тяжелыми тучами – что за мрачный пейзаж?!

Галимджан нахмурился. Тягостное впечатление от окружающей местности усиливалось доносящимся время от времени откуда-то издалека грохотом, похожим на разрывы артиллерийских снарядов. Это напомнило ему о войне.

– Ты должен увидеть это, егет, – твердо произнес спутник, но в его темно-карих глазах промелькнуло сочувствие.

Батыр подвел товарища к краю пропасти. Пожалуй, столь глубоких и страшных ущелий видеть узнику еще не доводилось. Приглядевшись, он заметил, что по далекому отсюда дну теснины стремятся в адской спешке три потока – один красного цвета, другой коричневого, а третий окрашен в черный оттенок.

– Это то, что губит людей – рабов Божьих, – раздался суровый голос небесного защитника, – красные воды – зелье хмельное, бурые – табак-убийца, ну, а черные – отрава пострашнее первых. Ты слышал, егет, об опии и гашише?

Галимджан кивнул. Да, в смутные и тяжелые годы революции и борьбы с ее врагами, а еще раньше – мировой войны, наркотический дурман находил себе немало жертв. Слаб человек, падок на всякого рода дьявольские соблазны – даже те, что разрушают плоть и душу. Гашишины, опиумокурильщики, морфинисты, кокаинисты… Рабы адового зелья.

– Всей этой пакостью заправляет мерзкое существо! – голос воина зазвенел.