Подлинное искупление

Брат Соломон кивнул. Он отошел назад, ожидая, когда брат Стефан поставит поднос на пол. Тот так и сделал, затем поднялся на ноги. Потом заглянул мне в глаза и кивнул.

Я глубоко вздохнула и кивнула в ответ, дав ему понять, что всё в порядке.

Когда брат Стефан вышел, Соломон тоже мне кивнул. Он натянуто улыбнулся и закрыл дверь. Я взглянула на свой поднос. Овощи и хлеб. Я знала, что, чтобы совсем не лишиться сил, должна это съесть, но не могла. Слишком сильным еще был страх от пребывания в этом месте.

— Хармони?

Я подпрыгнула от неожиданности, услышав низкий, надсадный хрип Райдера.

Отодвинув от себя поднос, я снова опустилась к щели в стене и положила голову на руки.

— Я здесь.

С такого близкого расстояния я снова услышала хрип Райдера. Я поморщилась, понимая теперь, почему его голос казался таким искажённым. Его подвергали ежедневным наказаниям. Жестоким.

— Кто это был? — спросил Райдер. — Тот… кто к тебе приходил?

— Его зовут брат Стефан, — ответила я. — Он мой друг.

Райдер некоторое время молчал. Я повернулась ухом к зазору в стене, испугавшись, что он потерял сознание, как вдруг Райдер спросил:

— Он здесь, чтобы о тебе заботиться?

Обрадовавшись, что он в порядке, я ответила:

— Да. Он вместе с сестрой Руфью заботится обо мне. Они защитили меня от того, от чего им не следовало меня защищать.

Я замолчала, размышляя, а стоит ли мне рассказывать что-то еще. Но вдруг поймала себя на том, что добавляю:

— Они наказаны. Живут в соседней камере, но в наказание им поручено убирать и обслуживать этот тюремный блок. Они приносят мне еду и одежду. Ты по нескольку раз в день будешь слышать, как они входят и выходят из моей камеры.

— Они наказаны за то, что тебя защищали?

— Да.

Из его камеры снова раздались шорохи.

— Тебе больно.

Ответом стал резкий вдох Райдера. У меня в крови начал закипать, клокотать гнев, который я так долго сдерживала. Райдер молчал.

— Да, — ответил, наконец, он. — Мне больно.

Я сжала кулаки. Снова кто-то страдал.

— Что они с тобой делают? Почему?

Я насчитала четыре глубоких вдоха и выдоха Райдера, затем он произнёс:

— Они меня избивают.

Я закрыла глаза и покачала головой.

— Они дают мне минимум еды и моют меня, только чтобы на следующий день начать всё по новой. Они пытаются меня сломить.

— Райдер, — прошептала я, не зная, что сказать.

Я услышала, как по крыше камеры забарабанил дождь. Подняв голову, я взглянула на крошечное окошко, расположенное в самом верху дальней стены. Небо потемнело, и из серых туч падали крупные капли дождя. Уставившись на окно, я мысленно вернулась к тому, что недавно объявил Пророк. Ритуал Дани Господней. Представив себе всю ту грязь, которая будет твориться в том зале… боль и страдания женщин, которых будут насиловать охранники и последователи, я содрогнулась от отвращения.

Я прокляла тот день, когда Пророк Давид создал Священное Писание, в котором одобрялись такие вещи. Я прокляла тот день, когда в своих посланиях он открыл людям, что окаянные сестры Евы должны божественно очищаться самыми безупречными из избранных им людей… очищаться с помощью специального ритуала с восьмилетнего возраста. Каждый раз, когда я читала наши священные книги, меня буквально раздирала ярость.

— Они хотят, чтобы я покаялся.

Внезапный голос Райдера заставил меня повернуться к стене и оторваться от воспоминаний.

Положив голову на руки, я спросила:

— Они поэтому тебя избивают? Чтобы заставить тебя покаяться?

— Да.

— Но ты не покаешься?

Сверху раздались отдалённые раскаты грома, но я не обратила на них внимания и напряглась, чтобы расслышать ответ Райдера.

— Нет, — признался, наконец, он. — Что бы они ни делали, я не покаюсь.

Он с трудом втянул в себя воздух.

— Я не могу… Не могу согласиться с тем, с чем они вынуждают меня согласиться. С теми действиями, которые они заставляют меня игнорировать.

Мое сердце замерло от сквозившей в его голосе боли и резкого неприятия. Я подняла голову и, даже осознавая, что он меня не видит, прижалась к стене ладонью. Я знала, что значит чувствовать такую боль. В том, как он говорил, я уловила тяжёлую печаль.

— Что ты сделал? — отважилась спросить я.

Ожидая, когда он заговорит, я сильнее прижала пальцы к каменной стене.

— Слишком много всего, — неопределенно ответил он. — Слишком много непростительных вещей.

Райдер вздохнул.

— Хармонии, я заслуживаю всех этих побоев и даже больше. То, что я натворил…

Я чувствовала, как сквозь толстую стену ко мне проникает его скорбь.

— Я и должен быть здесь. Должен пройти это лечение.

Он глубоко вздохнул и прошептал:

— Мне начинает казаться, что оно должно быть ещё хуже.

Я молчала. В его голосе слышалась убеждённость. Райдер говорил серьёзно, каждое слово. Он действительно думал, что его нужно подвергнуть страданиям, наказать… убить. Мне стало интересно, что же такого плохого он сделал. Я уже собиралась было его об этом спросить, как вдруг на улице заиграла музыка.

Я вздрогнула от резкого звука, пробившегося сквозь прочные каменные стены камеры. Мои глаза устремились к окну. Дождь утих, голубое небо снова очистилось от туч.

Музыка смолкла, и Райдер безрадостно произнёс: