Подлеморье. Книга 1

Цицик стыдливо закрылась и убежала в соседнюю комнату. Хозяин уже под хмельком. Благодушен. Цветет весь и потеет. Мельников придвинулся к нему, положил руку на плечо.

— Дя Алганай, у меня к тебе просьба, — Кешка не сводит глаз с хозяина, будто заворожить хочет его.

— Чо, паря, деньги нада?.. Даю тебе!.. Возьми, ха-ха-ха!

Снова явилась с чаем на подносе Цицик. Она настороженно, с обидой смотрит на Мельникова. «Даже не взглянет на меня!.. Разве я хуже той чернявой? — думает она. — Сколько раз во сне видела… а тут, приехал сам и только с бабаем разговор ведет, будто меня нету…»

Мельников ждет, когда нахохочется подхмелевший хозяин. А Цицик зачем пришла?

— Нет, не за деньгами я, — снова напирает Кешка. — Тут два рыбака наших… иркутяне они… Несчастье у них дома случилось — мать при смерти лежит… Увези их до города. Я в большом долгу перед ними — спасали меня не раз…

— Боюсь, Кешка, ехать Иркутск… Там, однако, красный большевик пришел.

— Это против русских богачей они дерутся, а ты бурят. Прикинься бедным — одень старенький дыгыл, шапчонку возьми у работника.

— Верно, паря! Кака ты хитрый!.. Я бы не поехала… Мине там много деньги есть… Нада прятать, менять на добро. А то Чингис все кончай будет.

— Ну вот, видишь! Наживал, наживал капитал, мучился, ночи не спал, а тут раз-два — и не станет денежек. Поезжай скорей, дядя Алганай.

Цицик поняла, почему Кешка так взволнован. Она поспешила ему на помощь:

— Можно бы и без этого ехать, бабай. Кеше-то надо делать добро, он нас с тобой от смерти спас.

Бросила на Кешку быстрый взгляд, потупилась. Подала сладости, снова не сводит глаз с него.

Кешка понял, что сказала Цицик, поглядел на нее с благодарностью, сразу отвернулся.

Алганай встал, зачем-то подошел к окну. Выглянул и озабоченно заговорил.

— В Еланце белый капитан стоит — мой больша тала-друг. Я гумагу возьмем, тогдысь солдаты белого царя нас пропускать будут.

Кешка облегченно вздохнул:

— Спасибо, дядя Алганай. А красные тебя не тронут. Я так и знал: поможешь! Только одевайся поплоше.

Алганай все еще стоял у окна. Потом резко обернулся протрезвевшим голосом спросил:

— Ты грамоту знай, много читала… Если красна власть вернется, долго будет жить?

Кешка удивился, но в тон Алганаю, серьезно сказал:

— Она теперь навсегда…

— Ой-ей-е!.. Нам худо будет, нет?

— Зачем худо. Ленин знает, что делать. Он не изверг какой. Уладит все, утрясет… Не обидит и нас с тобой.

Алганай замолчал, сел к столу, закурил. Кешка понял, что не раз Алганай уже думал о происходящем.

— Мотри-ка, паря, а я боялась… Тала мой, белый капитан, шибко ругает Ленина. Говорит, всех богатых убивай будет. Бабу, девку забирать себе. Нашу Цицик заберет, нет?

Кешка улыбнулся.

— Врет он, твой тала капитан. Поверь мне, Ленин никого не убивает, а жена у него своя есть. Зачем чужих-то ему? Не верь капитану. Цицик при нас с тобой останется. Внучат наших будешь на горбушке таскать.

Кешка, смеясь, глядел на раскрасневшуюся Цицик.

— A-а, мотри-ка ты… Я боялся, думаю, мою Цицик заберет себе Ленин. Капитал не так жалка, как Цицик мой!.. Ой-е! Она моя жись!

Алганай встал и огромной копной покатился по дому, давая распоряжения домочадцам. Рядом с ним металась Цицик, собирая отца в дорогу.

Проводив читинцев под надежной опекой Алганая, у которого в селе Еланцы со своим отрядом стоит друг-тала, колчаковский офицер, белый капитан, Кешка с мальчишками собрался в обратный путь.

— Дядя Кеша, к нам едет кто-то!

Мельников сразу же узнал Цицик. И волнение охватило его.

Быстро прискакала нарядная, как в праздник, Цицик, весело осадила коня.

— Амар сайн, хубун!

Ганька растерянно улыбался.

Кешка радостно вздохнул. Теперь он, не отрываясь, смотрел на Цицик. Он помог ей соскочить с коня и торопливо повел ее за деревья. Он спешил все высказать:

— Прости, Цицик, что я грубовато вел себя у вас за столом… Боялся, что отец откажет…

Цицик улыбнулась.

— Я, Кеша, понял… Мне бабай баил: «Твой жених думат, что Алганай дурак… знаю, какой рыбак»…

Мельников испуганно отпрянул.

— А он их не завезет к белым?..

Цицик рассмеялась.

— Не пугайсь, Кеша… Бабай помнит ножик хатаржана… Ты спасала нас… Бабай тебя любит…

Кешка запустил руку в кудлатину свою и замотал головой.

— Фу!.. Цицик!.. Жизнь-то ведь… страшная… кругом смерть… Сам за себя я не боюсь… А люди…

Цицик удивленно слушает и качает головой.

— Еще бабай баил, чтоб ты тут больше не казалась, а то тебя ловить будут… Она, бабай Алганай-то, все знайт.

— Спасибо, Цицик. А как же быть? Ведь еще не раз мне придется приплывать сюда.

— Ходи каждый день! Мине шипко хорошо будет! Ходи! — Цицик радостно возбуждена. — Звон гору видишь? — Она указала на сопку.

— Вижу.

— Когда будешь ходить на Ольхон, ночью я зажигай огонь — значит, худой человек здесь… Понял?.. Осторожный будь!..

— Понял, Цицик!.. Понял, милая!.. Ты уж помогай нам…

— А если опасно нету, то я на скале ждать будим…

— Хорошо!.. Спасибо!..