Подлеморье. Книга 1

Самую «комфортабельную комнату» занимает семья Магдауля. Магдауль живет за огромной глинобитной русской печью, на которой в сырую погоду Ганька с дружками читает книжки.

Ганька мчится играть в бабки! Не везет ему сегодня. Осталась одна, последняя, да и дома нет.

И последняя бабка бита. Расстроился Ганька. Сел на завалинку и наблюдает за ловкими движениями Сеньки Непомнящих, который обыгрывает последнего игрока. И вдруг как-то непроизвольно навернулись на язык слова «Интернационала». Что-то распирает Ганьку изнутри. Он запел потихоньку. Дрожит его голос от непонятной самому ему силы, гордости! Все громче и громче поет Ганька. Ребятишки окружили его плотным кольцом.

— Это кто тебя научил?

— Ванфед… Он шибко мастер петь.

— Спой еще.

А Ганька и сам уже запел громко, во весь голос.

. . . . . . . . . . . . . . . . .
Никто не даст нам избавленья:
Ни бог, ни царь и не герой,
Добьемся мы освобожденья
Своею собственной рукой.
. . . . . . . . . . . . . . . . .

Кто-то больно ущипнул за ухо и затряс изо всех сил.

— Смотри-ко ты! Щенок-то что поет! — захлебываясь в злобе, рычит сзади и крепко держит Ганьку за ухо. — Я тя в полицию отвезу, гада!

Мальчик рванулся изо всех сил, но ничего не получилось. Чьи-то железные пальцы, как клещи, вцепились ему в затылок и в ухо. Больно, обидно. Он еще раз рванулся и, изловчившись, впился острыми зубами в руку.

— О-ой! — вскрикнул тот и выпустил Ганьку.

Уже отскочив в сторону, на бегу, Ганька краешком глаза увидел Тудыпку-приказчика. Одним махом вскочил он в барак, спрятался под нарами.

Пыхтя от ярости, чуть не бегом направился Тудыпка в угол Магдауля, где хозяева о чем-то мирно беседовали.

Отшвырнув рваную парусину, он оголил «комнату» и остановился с открытым ртом.

— Вот так нализался! — вырвалось у Веры.

— Ужо посмеешься! — выпалил приказчик и набросился на Магдауля.

— Ты кого ростишь, а?! В тюрьму захотелось, а?!

Вера подскочила и рванула Тудыпку за плечо.

— Чего ревешь-то! Очумел? Каку тюрьму Максиму?

Приказчик немного успокоился, сунул Магдаулю под нос кровоточащую руку.

— Мотри, чо сделал твой гаденыш.

— Окто?! Ганька?!

— Ганька твой!

— Не может быть, он у нас такой смиренник! — заступилась за пасынка Вера.

— Я Ганьку пороть будем! — Магдауль снял со стены сыромятный ремень.

Вера тут же выхватила у него ремешок, забросила под нары.

— Попробуй тронь! — в ее больших раскосых глазах гнев.

Тудыпка долго и крикливо стыдил Магдауля, говорил, что тот-де, неблагодарная тварь, весь век Михаил Леонтич и он выручают его, бесстыжего, из нужды, спасают от голодной смерти. И наконец пригрозил, что вызовет полицию:

— Заберут твоего кусучего щенка вместе с его учителем, с этим каторжным посельгой, который мутит и подбивает рыбаков против Михаила Леонтича и против его величества, государя императора.

Разъяренная Вера подскочила к приказчику.

— Это видишь?! — она показала изъеденные солью, исколотые рыбьими колючками, грубые и сильные пальцы. — Только посади их в острог, вот этими граблями выцарапаю тебе хитрющие твои глаза! Подь отсюда!

Тудыпка зло сплюнул и покинул барак.

Магдауль растерянно посмотрел на свою взъяренную жену, хотел что-то сказать, но махнул рукой. С посветлевшим лицом неумело погладил ее по распустившимся волосам.

— Пойду пройдусь, Вера.

Небольшая, обрамленная с трех сторон сосновым бором бухта Солененькая вместила в себя десятки больших и маленьких лодок.

Как на доброй ярмарке, с утра до вечера стоит здесь теперь гомон. Табор у табора, костер у костра. Весь день жарят на рожнях рыбу, варят в котлах уху, развешивают для солнечного копчения слегка присоленную рыбу. Успели рыбаки, занырнули в купеческие воды, хапнули рыбки. Ее сразу же распороли, посолили крестьянским засолом и ровными рядами уложили в бочки.

Рыбацкий стан шумит. Починщицы проворно латают рваные сети и дружно тянут заунывную песню. Мужчины тоже заняты. Кто играет в карты, кто пьет. Есть и такие, что уже успели опьянеть и валяются под вешалами, где сушатся сети.

Понаехали скупщики. Ловкие, юркие. Принюхиваются, присматриваются, где и кого ловчее обделать.

А вон заявилась статная, грудастая молодайка достать у рыбаков рыбки. С ней уже торгуется молодец. Махнул рукой, значит, сошлись в цене. Ну, как не уступить такой раскрасавице!

В обед в Онгоконской губе бросил якорь пароход «Ангара». Грузо-пассажирский корабль ледокольного типа курсирует между портом Байкал и устьем Верхней Ангары с заходом едва ли не во все основные рыбацкие плесы.

Десяток лодок мигом обступили «Ангару», и закипела бойкая торговля. Кто продает на деньги, кто на вино, меняют и на тряпки. Целый базар.

Стоянка у Мельникова верст десять с гаком отсюда — на Бакланьем острове. Сегодня он снова в Онгокон заявился, да с богатым уловом, чтобы сплавить рыбку на «Ангару». А еще чтоб Ульяну увидеть… В двух лодках лежит шесть тысяч омулей — промысел прошедшей ночи.

Идет торговля.