Подкидыш для депутата. Выбор сердца

Тихо покидаю комнату и аккуратно прикрываю за собой дверь. Некоторое время не двигаюсь с места, будто живая статуя. Лишь смотрю, не моргая, на вернувшегося домой Диму и пытаюсь считать его настроение.

Невольно обхватываю себя руками, пытаясь закрыться от ответного взгляда мужчины. Он ледяной, суровый и обреченный.

Щукин выглядит по-настоящему подавленным, уставшим, лишившимся самого дорогого. Неужели у него в офисе все настолько безысходно?

Чувство вины разрывает мое сердце. Но вскоре на смену горечи приходит паника. Дима вернулся домой под утро, ведет себя странно, а значит…

— Ты пьян? — вырывается у меня вместо приветствия.

Потому что опять боюсь. И потому что знаю только один способ, которым мужчины утоляют свою боль. Да, я грубо обобщаю, но личный печальный опыт не дает мне мыслить здраво.

Стискиваю зубы до противного скрежета. Хочу свернуться в клубочек, уменьшиться и исчезнуть. Боюсь призраков прошлого. Но заставляю себя остаться на месте и дослушать ответ.

Дима медлит. Нарочито неторопливо сбрасывает пиджак, достает какие-то документы. Потом криво ухмыляется мне, заставляя сердце стукнуть где-то в горле, и, наконец, хрипло произносит:

— Нет, а надо?

Фраза звучит непривычно грубо, но я вздыхаю с облегчением.

— Ты как? — спрашиваю сипло, с улыбкой. — Ди-им? — тяну так, как ему нравится. Делаю это непроизвольно.

Щукин вздрагивает от моего тона и заметно мрачнеет. Без слов, одним взглядом приказывает мне присесть на диван, а сам устраивается напротив. Между нами стеклянный столик, но ощущение, будто возведена бетонная стена.

Нехорошее предчувствие захлестывает меня.

— Что случилось, Дим? Не молчи, пожалуйста! Ты меня пугаешь! — не выдержав, выпаливаю я.

— Ты прекрасно знаешь, что случилось, — цедит он ядовито, каждым словом стреляя в мое сердце. — Можешь снимать маску невинной овечки, — добивает меня.

Рывком открывает папку с документами, но все ее содержимое мне пока не показывает. Словно выжидает момент. Первым делом достает и небрежно бросает на стол два паспорта.

Сам Дима откидывается на спинку кресла и испепеляет меня медовыми глазами, которые сейчас горят огнем ненависти. Мужчина ждет объяснений, но всем своим видом показывает, что приговор вынесен заранее — и казни мне не избежать.

Задерживаю дыхание…

Чемодан… Расстегнутая молния… Кажется, я догадываюсь, кто отнес меня в комнату спящей…

Значит, теперь Дима все знает. Мои фальшивый и настоящий паспорта — яркое тому подтверждение.

Зажмуриваю глаза и сжимаю руки в кулаки, до острой боли впиваясь ногтями в кожу.

Глава 8

С трудом заставляю себя начать исповедь. Время пришло. Давно пора было это сделать, желательно, до того, как Дима узнал сам. Возможно, он смог бы понять меня, если бы я лично во всем призналась. Но время не повернуть вспять, ничего не исправить.

— Три месяца назад ты обанкротил моего мужа, — медленно произношу я.

— Так, давай сразу проясним этот момент! — рявкает Дима, заставляя меня подпрыгнуть на месте. — Если бы твой муж вкладывал прибыль в дело, а не тратил на казино и шлюх, то ничего бы не случилось, — больно бьет этими лживыми словами. — Да и сама идея просить у городского совета поддержки для ночных клубов с подпольным игровым бизнесом — была обречена на провал! О чем вы думали?

— Врешь! — осекаю его, чувствуя, как глаза наполняются слезами. — Леша горел своим делом, все время ему посвящал. И не шел против закона! Ложь! — обвиняюще бросаю. — Ты действительно виноват в том, что произошло. Пусть косвенно, но только ты. И никто другой. Мой муж не смог перенести удара после потери бизнеса, а я… — всхлипываю, потому что не могу произнести это вслух.

Все еще больно. Настолько, что все внутренности режет острым ножом. Там, где когда-то теплилась жизнь, сейчас — пустота. Навсегда.

— Ты настолько слепа или притворяешься, не пойму? — произносит Дима стальным голосом.

— Моего мужа нет в живых из-за твоих серых схем! — хочу достучаться до него, но тщетно. — Ты слышишь?

Но Щукину плевать. Мои свежие раны воспаляются с новой силой. Как бы я не пыталась оправдать Диму, но его вина остается фактом! Я же просто влюбленная дура, ослепленная иллюзией мифического счастья. Мы оба его не заслужили!

— Врешь! — возвращает он мою же фразу, даже тон дублирует. — Думаешь, я предварительно не навел справки об Алексее Михайловиче Кобылине? С моими связями хватило всего пары часов, чтобы узнать все детали. Так что не пытайся изворачиваться.

— Я не понимаю, — отрицательно качаю головой.

— Хватит, противно слушать свои жалкие потуги выкрутиться, — рычит Щукин. — Мне все ясно!

— Дима! Это несправедливо! — срываюсь на крик. — Я ведь дала тебе шанс, несмотря на то, что ты растоптал мою семью. Потому что узнала ближе, почувствовала, что в тебе есть что-то человеческое! Подумала, что ошиблась, отчаявшись на месть. Что меня ввели в заблуждение. А ты даже выслушать меня не хочешь!