Подкидыш

Первый месяц в Санкт-Петербурге пролетел незаметно, потому что был до упора заполнен всякими делами, не меньше половины из которых к тому же оказались срочными. Миних трудолюбиво и настойчиво таскал императора по городу, показывая, где что идет не так, и предлагая, как это можно исправить. Правда, он быстро заметил, что возможных реакций со стороны царя может быть всего две. Или Петр кивал, иногда просил дополнительных сведений, несколько раз даже записывал что-то в тетради, которую носил с собой. Потом говорил, что здесь надо подумать, и не принимал никаких решений. Или он сразу со всем соглашался, после чего предлагал Христофору Антоновичу самому этим и заняться. Как раз к концу мая генерал-аншеф понял: если он впредь будет продолжать подобную политику, то своими руками погребет себя под такой кучей дел, с коими ему не разобраться и за несколько лет. После чего сам, по своей инициативе подвел к Петру Ягужинского и объяснил, что сей достойный муж не хуже него знает, что в Петербурге пошло наперекосяк после смерти Петра Великого, и сможет это показать государю. А он, Миних, вместе с кораблестроителем Гаврилой Меньшиковым хотел бы приступить к постройке корпуса парового судна, потому что в таком важном деле нельзя терять времени.

Сергей согласился, ничем не показав, что не только ожидал именно такого результата, но и в значительной мере сам его подготовил. Потому как императору очень не нравилось положение дел, при котором у него из важнейших вещей если что и было, то в единственном экземпляре. Возьмем, например, самолет. Ведь в нем абсолютно все системы управления имеют резервные цепи! А наиболее важные – и не по одной. Значит, и в порядочном государстве тоже должно быть так, ведь управлять им не проще, чем упомянутым самолетом, а отказ какой-нибудь цепи управления может привести к куда более катастрофическим последствиям.

Но пока – увы.

Человек, которого можно назвать хоть правой рукой, хоть первым министром, всего один. Это Миних. Но ведь рук у человека две, и Новицкий, например, левой писал ничуть не хуже, чем правой. Стрелял с обеих рук одинаково, да и многие работы, особенно тонкие, предпочитал выполнять именно левой рукой. Так получилось из-за того, что от рождения он был левшой, а в школе из него старательно делали правшу. И сейчас всего с одним ближайшим помощником он чувствовал себя одноруким.

Верное воинское подразделение, осуществляющее охрану царской особы, одно-единственное. Вот уж здесь не надо быть семи пядей во лбу для понимания, чем это грозит.

Секретная служба тоже пребывала в гордом одиночестве. Нет, конечно, тут грех жаловаться – за столь короткое время многого не успеешь, и это еще повезло, что удалось организовать хоть одну. Но останавливаться тоже не следует – бабка, без сомнения, очень ценный кадр, но за ней тоже нужен присмотр. Именно из подобных соображений Новицкий сразу согласился вернуть из ссылки бывшего генерал-полицмейстера Девиера. Однако выяснилось, что того законопатили аж в Охотск, и ожидать его появления следует не раньше, чем через полтора года. В принципе, конечно, можно и подождать, но при этом не прекращая поиска кандидатур на роль создателя второй секретной службы. Это такое дело, запас в котором никогда не помешает.

Тут молодого человека посетила мысль, что еще одно важное направление до сих пор остается не продублированным. Ведь он, в конце концов, император, а не хрен собачий. И сколько у него любовниц? Ровно одна! А если она вдруг вздумает как-то использовать свое положение в антигосударственных целях? Или просто начнет капать на мозги в смысле продвинуть наверх кого-то из своего окружения.

Нет, решил Новицкий, в ближайшее время здесь оставим все как есть. В конце концов, Елизавета пока не дает никаких поводов упрекнуть себя ни в чем. И значит, можно не торопиться искать еще кого-то, потому как полно гораздо более важных дел. Да и вообще в глубине души молодой человек считал, что это будет совершенно ненужный разврат.

Про Павла Ивановича Ягужинского Сергей знал не так уж и мало. В изучаемой им истории этот персонаж сразу после смерти Петра Второго попытался примкнуть к верховникам, но что-то там у них не срослось, и Ягужинский стал одним из вдохновителей Анны Иоанновны, благодаря которым она решилась прилюдно порвать ограничивающие ее власть «кондиции». Здесь он сразу после выздоровления Петра получил от Остермана приказ немедленно убираться из Москвы в Питер и вынужден был его выполнить.