Подкидыш

– Разогнать недолго, но зачем? Даже если не брать во внимание, что по возрасту у меня должен быть опекун, этот Совет – довольно полезная вещь. Как-никак управляет государством. Правда, довольно плохо, но причина тут ясная, и называется она – безответственность. Ведь ни перед кем они за свою службу не отвечали! Разве что если один вдруг вздумал бы творить что-то идущее вразрез с интересами всех остальных, его бы сразу укоротили, но таких дураков там нет. И кому в таких условиях придет в голову печься об интересах державы? Однако со вчерашнего вечера все изменилось. Теперь Совет отвечает перед нами с тобой, а это совсем другое дело. Кстати, если вдруг кто из них по привычке начнет вместо государственных интересов блюсти свои собственные, с оными идущие вразрез, а я буду сомневаться, что с таким человеком делать… ты мне напомни про сегодняшний наш разговор. Договорились? Вот и отлично. Возвращаясь же к Совету – мне кажется, что со всеми его делами вполне могли бы справиться Остерман да Головкин. Его я, кстати, собираюсь завтра пригласить сюда, побеседовать. А остальные если и нужны, то только для того, чтобы этим двоим было против кого держаться вместе. Перегрызутся ведь иначе канцлер с вице-канцлером: как-то они не очень любят друг друга. Единственное, чего я ныне опасаюсь, – не поднял бы Василий Долгоруков своих преображенцев.

– Вот сейчас это будет самый настоящий бунт, государь. Не думаю, что пойдет на него фельдмаршал. Семеновцы-то все как один за тебя встанут. Хотя… пес его, Василия, знает, чужая душа потемки.

– То-то и оно. И чтобы нам в этих потемках не блуждать, нужно найти в том полку хотя бы пару преданных царю офицеров да десяток солдат. Посулить, что за мной верная служба не пропадет, и поставить задачу. Коли вздумает Долгоруков поднимать свой полк, тут же пристрелить его. А уж что после этого кричать – надо еще придумать.

– Найду я таких людей, государь. Вот только…

– Понимаю, деньги нужны. Отыщем. Кое-что у меня уже есть, а мало будет – Совет добавит. До чего, кстати, он там без меня договорился?

– Принято решение, что надо составить кондиции, в коих будет четко прописано – что Совет может делать своей волей, а что император, не спрашивая разрешения. Писать эту бумагу будет Головкин, обещал управиться за два дня. Кстати, мне он приватно сообщил, что не против видеть тебя на посту председателя, а я тогда буду простым членом.

«Это у них что, хобби такое, – подумал Сергей, – кондиции сочинять? Анне Иоанновне не получилось подсунуть, чтобы она, значит, их «изодрать высочайше изволила», как было написано в официальном бюллетене, так теперь мне хотят всучить? До чего же упорные люди». И сказал:

– Ишь ты, какой он умный. Это ведь будет прямое нарушение завещания Екатерины! Нет, такие резкие движения нам делать еще рано. А вот принять меня туда кем-то вроде ученика… хотя нет, слово какое-то не очень. Пусть я стану ассоциированным членом без права голоса – пора уже потихоньку начинать вникать в государственные дела. Если же дойдет до того, что и твои три голоса не помогут, то мой все равно ничего не даст. Так что я лучше вместо этого голоса буду с собой пистолеты брать.

– Ты из них стреляешь-то хорошо?

– Думаю, что да, но точно сказать не могу, потому как ни разу не пробовал. Дашь несколько уроков?

– Надо же, – рассмеялся Миних, – а держал ты их так, будто с ними родился. Уроки же лучше брать у Губанова, он по пистолетам настоящий мастер.

– Спасибо, сегодня же к нему обращусь. А Совет что, до самого утра заседал?

– Нет, они еще ночью разъехались. Я же завернул в дом Ушакова, на покойников посмотреть, ибо были у меня сомнения, что Остерман смог с ними так лихо справиться. Как ни удивительно, но, похоже, не наврал вице-канцлер. Ранки маленькие, как раз под калибр его пистолетика. Вот только двое слуг куда-то делись, это мне непонятно. И еще – виноват я перед тобой, государь, что присоветовал обратить внимание на Ушакова.

– Был бы виноват, и сильно, если бы все кончилось плохо, – усмехнулся Сергей. – А раз оно получилось вроде и ничего, то вина твоя совсем невелика. Насчет же тех двоих… Может, они были особо доверенными при Ушакове и знали что-то о его планах – не сам же он собирался дворец поджигать. Глянули, что хозяин мертв, и пустились в бега, – предположил Новицкий, а сам подумал, что Гаврила с Пахомом, получается, зажмурили всего двоих. Действительно, бабка предоставила неплохих специалистов! Пора, пожалуй, расширить ей как финансирование, так и круг задач.

Чем молодой царь и занялся сразу после обеда, ибо Анастасии Ивановне аудиенция была назначена на два часа дня.

– Спасибо, бабушка, твои работники оказались весьма умелыми, – начал Сергей. – И это позволяет строить более серьезные планы. Но прежде, чем мы к ним перейдем, скажи – чем тебя наградить за верность да распорядительность?

– Ох, государь, так мне, старой, уже ничего и не нужно. Жить есть где, от голода не пухну, денег твоими милостями побольше стало, а уж какое ты уважение оказываешь, так я иногда сама себе завидую.