Подкидыш

У нее был такой вид, словно ей очень не хочется этого делать, но все же она подчинилась его просьбе, и оба они с ужасом уставились на два аккуратных кровавых отпечатка треугольной формы, оставшиеся на бумаге; вокруг них были видны более бледные очертания ее перепачканных кровью ладоней.

— Брат Пьетро тоже должен увидеть твои руки, — решил Лука. — Тебе придется все же зайти в нашу рабочую комнату, чтобы он смог записать твои показания.

Он ожидал, что она станет возражать, но она лишь покорно склонила голову в знак согласия.

— Тогда завтра с утра первым делом приходи туда, где мы ведем допросы, — сказал Лука. — Сразу после хвалитн.

— Хорошо, — легко согласилась она и, открыв дверь комнаты, выскользнула на галерею.

— Как твое имя, сестра? — спросил Лука, бросившись следом за нею, но она уже исчезла. Только тут до него дошло, что ни в какую комнату для допросов она не придет и никаких свидетельских показаний давать не будет. А он даже имени ее не узнал!

* * *

После хвалитн Лука с нетерпением ждал ее, но она так и не пришла. Он так на себя разозлился, что даже не смог объяснить Фрейзе и Пьетро, почему никого не желает видеть, а просто сидит в отведенной ему комнате за столом, распахнув настежь дверь и разложив перед собой бумаги.

В итоге Лука сообщил, что ему необходимо проветрить мозги, и отправился на конюшню. Одна из служительниц-мирянок как раз убирала в стойлах, так что сразу же вывела Луке уже оседланного коня, и он уже в который раз удивился, что здесь даже самую тяжелую работу выполняют женщины. Он слишком долго прожил в мире, женщин вообще лишенном, и ему было странно видеть все это. Собственно, женщины в монастыре вели вполне самодостаточную жизнь, со всем справлялись сами, даже мессы сами служили, и мужчины здесь никогда не бывали, если не считать приходящего священника. Тем сильнее Луке казалось, что он оказался не в своей тарелке. Эти женщины жили тесным сообществом и так, словно мужчин вообще не существует на свете, словно Господь их и не создавал и не приказал им стать в мире хозяевами и повелителями. Да этим женщинам совершенно никто и не был нужен, а управляла ими молодая девушка. Все это полностью расходилось с тем, что Лука прежде знал и видел, и с тем, чему его учили в монастыре и потом. «Ничего удивительного, — думал он, — что здесь у меня все идет наперекосяк».

Поджидая, пока работница выведет к нему оседланного коня, Лука увидел, что к нему направляется Фрейзе на своей пегой, кое-как оседланной лошадке, и сердито ему крикнул:

— Я поеду один!

— Да пожалуйста! Я тоже поеду один, — миролюбиво ответил Фрейзе.

— Я не хочу, чтобы ты ехал со мной.

— А я с тобой и не поеду.

— В таком случае мы отправимся в разные стороны.

— Как скажешь.

Фрейзе неторопливо подтянул подпругу и выехал за ворота, с изысканной куртуазностью раскланявшись с престарелой привратницей, но она лишь мрачно на него посмотрела. Потом он остановился и дождался, когда Лука рысцой минует его.

— Я же сказал тебе, что хочу прогуляться в одиночестве!

— Именно поэтому я тебя и дожидался, — терпеливо объяснил Фрейзе. — Мне же нужно было понять, какое направление ты выберешь, чтобы уж наверняка поехать в противоположном. Хотя в лесу, конечно, могут встретиться и волки, и воры, и бандиты с большой дороги, и разбойники, так что я бы не возражал, если б ты составил мне компанию хотя бы в первый час или два.

— Ладно, заткнись и дай мне спокойно подумать, — нелюбезно буркнул Лука.

— Ни словечка, — тут же согласился Фрейзе, обращаясь при этом к своей лошадке, которая в ответ дернула коричневым ухом. — Буду нем, как могила.

Ему действительно удалось хранить молчание в течение нескольких часов, пока они ехали на север, быстро удаляясь от аббатства, от замка Лукретили и от той маленькой деревушки, что приютилась под его стенами. Они выбрали широкую ровную дорогу с примятой травой между колеями, и Лука пустил своего коня легким галопом, вряд ли замечая мелькавшие по сторонам редкие крестьянские домишки, пасшиеся в полях отары овец и ухоженные виноградники. Но к полудню, когда солнце начало припекать, Лука осадил коня и внезапно понял, что они уехали, пожалуй, слишком далеко от аббатства.

— Наверное, пора назад поворачивать, — сказал он.

— А ты не хочешь сперва немного подкрепиться? Глоток легкого пива, кусочек хлеба и ломтик ветчины? — попытался соблазнить его Фрейзе.

— Неужели ты все это с собой прихватил?

— Да, все припасы в седельной сумке. Я подумал, что прогулка может и затянуться и тогда нам, возможно, захочется выпить пивка и съесть по куску хлеба.

Лука невольно улыбнулся.

— Спасибо тебе, — сказал он. — И за то, что поесть с собой прихватил, и за то, что вместе со мной поехал.