Подкидыш

В комнату вошло прелестное видение. Герцог так и воззрился на вошедшую. Мэттью говорил, что Белинда красива, но он увидел то, что превзошло его ожидания. Девушка стояла на пороге и смотрела на него своими большими-большими, невинными, небесно-голубыми глазами, глубокими и прозрачными. На мгновение он обомлел. Он закрыл глаза и снова открыл их, убедившись, что они не обманывают. Щеки девушки, которая стояла перед ним, были похожи на лепестки розы, лицо обрамлено каскадом золотых, вьющихся волос, искусно перевязанных лентой, почти такой же небесно-голубой, как ее глаза. Тон кие брови дугой, классический прямой носик и рот с маленькой верхней губкой, созданный для поцелуев, довершали впечатление. Герцог все стоял и смотрел. Глаза ее расширились от удивления, когда она взглянула на него, но ничего не сказала.

— Обещал ли мистер Вейр жениться на тебе? — спросил Ливерседж, затворяя дверь.

— Да, конечно, — ответило видение мягким голосом с западным выговором.

Герцог не знал, что говорить. Он был в некотором замешательстве. Неужели, подумалось ему, эти прекрасные глаза слепы? Ведь его нельзя было спутать с кузеном. Но посмотрев ей в глаза, он увидел, что она, по-видимому, тоже удивлена, и понял, что она не слепа.

— И разве он не писал тебе письма с такими обещаниями, которые ты мне послушно передавала? — продолжал мистер Ливерседж.

— О, да, да! — ответила Белинда с ангельской улыбкой, показывавшей ее жемчужно белые зубки. Мистер Ливерседж продолжал заученно:

— Разве ты не была обманута, дитя мое? Разве для тебя не было тяжелым ударом, когда он покинул тебя?

Под удивленным взглядом герцога она перестала улыбаться, и по ее щекам скатились две большие слезы.

— Да, это был удар, — ответила она голосом, способным разжалобить даже Ирода. — Он сказал, что подарит мне на свадьбу пурпурное шелковое платье.

Мистер Ливерседж немедленно вмешался:

— Конечно. И не только это, были другие обещания. Но теперь у тебя ничего этого нет?

— Нет, — печально согласилась Белинда. — Но если мне заплатят ту сумму, о которой мы с вами говорили, за обман, то тогда у меня, может быть…

— Да, да, моя дорогая, я понимаю, как ты огорчена, — перебил Ливерседж. — Я не стал бы ставить тебя лицом к лицу с мистером Вейром, который так страшно обманул тебя, если бы он не усомнился в глубине твоей раны. Я ни минуты больше не задерживаю тебя в одной с ним комнате, так как знаю, как это больно для тебя. Иди, дитя мое, и пусть твой дядя позаботится о твоих интересах.

Он отворил дверь, и она, еще раз бросив на герцога невинный взгляд, вышла.

Мистер Ливерседж закрыл дверь и повернулся к герцогу, в удивлении стоявшему на том же месте.

— О, мистер Вейр, я чувствую, вы смущены.

— Да, — наконец ответил герцог. — О, Господи, сэр, как можно держать такое милое существо в этом кабаке?

— Никто не может сожалеть об этом больше меня самого! Когда карманы пусты, особо выбирать не приходится. Но я глубоко сожалею об этом! Ваше сочувствие делает вам честь, мистер Вейр. И я верю, что мне не надо ничего больше говорить в смысле…

— Мистер Ливерседж, за те два или три письма, которые я имел безумие написать вашей племяннице, вы требуете с меня таких денег! Я могу сожалеть об условиях, в которых вы живете, но это не влияет на спорный вопрос.

— За пять писем — тяжело вздохнул Ливерседж. — И за каждое я прошу умеренную сумму. Боюсь, что ваша память несовершенна. Если позволите, я возьму на себя труд освежить ее. Пожалуйста, сядьте, сэр! Я не желал бы вас обманывать: писем пять, а вы вспомнили только три! Вы ведь могли бы купить их, решив, что со всем этим покончено, а у меня оставались бы еще два! Я знаю людей, которые на моем месте так бы и поступили. Но не таков Свитин Ливерседж! Сейчас вы увидите письма собственными глазами! Вы можете купить их за эту пустячную сумму. Я вручу их вам в обмен на пять тысяч фунтов.

Герцог сидел напротив хозяина за столом, наклонив голову, чтобы тог думал, что он погружен в невеселые размышления, на самом же деле это позволяло герцогу незаметно опустить руки под стол.

— Да, да, вы их сосчитаете, мистер Вейр! — твердил Ливерседж. Он полез во внутренний карман пиджака, и тут герцог, ухватившись за край стола, с силой толкнул его вперед. Застигнутый врасплох, Ливерседж получил удар по ребрам, издал какой-то звук, то ли крик, то ли хрюканье, попытался удержаться, но стул его повалился, и сам он, после бесплодной попытки уцепиться за скатерть, упал. В тот же миг герцог выхватил пистолет и взвел курок.

— Ну, мистер Ливерседж, — проговорил он, немного запыхавшись, так как стол был довольно тяжелым, — не двигайтесь! Говорят, что я очень хороший стрелок.