Подкидыш

– Он говорит, что сможет быстрее прислать своих людей нам на подмогу, если будет дома, – отвечал Ричард. – И это правда.

– Точно так же он сможет быстрее послать своих людей на подмогу Тидру, если будет дома, – заметил Лоуэлл.

– И это тоже правда, – кивнул Ричард. – Но я все равно разрешу ему уехать.

– Но почему? Почему, Ваше Величество? Почему просто не посадить его на некоторое время под замок?

Том знал ответ заранее, и, хоть и восхищался человеком, который может сказать такое, какое-то смутное беспокойство все-таки шевельнулось у юноши в душе.

– Человек может хранить кому-то верность лишь по собственной воле, – проговорил король. – Силой его этого сделать не заставишь. Если Стэнли пожелает предать нас, мы будем сражаться и против него.

Так что Стэнли спокойно отбыл, а страна затихла под жарким летним солнцем в ожидании дальнейших событий. В Ноттингеме король почти ежедневно уезжал в большой соседний лес на охоту, и всегда рядом с монархом скакал Том, помогая Ричарду управляться с ловчими птицами и неся на перчатке чудесного красавца-сокола, которого еще весной привез королю из «Имения Морлэндов». Государь был серьезен и учтив, как всегда, но в душе его пряталась скрытая от всех безмерная печаль, которую Тому так хотелось утолить и которая заставляла юношу ни на шаг не отходить от своего повелителя. Он спал только тогда, когда почивал и король, а все остальное время был рядом с ним, как собака, жмущаяся к ногам своего хозяина, когда раздаются раскаты грома и где-то рядом начинается буря.

Июль перешел в август. Король со своими ближайшими придворными охотился в Шервудском лесу, останавливаясь иной раз переночевать в Бествуд-Лодже; именно там их и разыскал взмокший и запыленный гонец на взмыленной, изнуренной лошади. Это было в четверг, одиннадцатого августа. Гонец был последним в череде сменявших друг друга посланцев; он доставил из Уэлса известие о том, что Тидр со своими французскими наемниками ступил на землю Англии, высадившись в прошлое воскресенье, седьмого августа, в гавани Милфорда.

Две армии встретились двадцать первого августа вблизи деревушки Саттон-Чейни, расположенной примерно в десяти милях от Лестера, в паре миль от Маркет-Босуорт, и ясным, теплым вечером разбили свои лагеря. Английское войско расположилось на холмах к востоку, французское войско Тидра – в долине к западу, а на севере, между двумя армиями, разместился отряд лорда Стэнли. Он отказался перейти под знамена Ричарда, как, впрочем, и ожидалось, но не принял пока и стороны французов. Переменчивый, как всегда, лорд Стэнли прекрасно знал, что никто в Англии и гроша ломаного не поставит на Валлийца, и, невзирая на обещания, данные жене, до поры до времени держался в стороне, намереваясь сначала посмотреть, какой оборот примет битва, а потом уж решать, кого поддерживать. Ричард был настолько всепрощающим человеком, что Стэнли чувствовал: даже если он примкнет к нему в самый последний момент, то все равно все будет в порядке.

Когда стемнело, король созвал своих командиров на последний совет, на котором была определена тактика предстоящей битвы. Джону Говарду, герцогу Норфолкскому, предстояло наступать на равнине, король же со своим отрядом должен был оставаться на холме Амбьен, расположенном на северо-западе, и удерживать Стэнли от внезапного удара во фланг Норфолка. Третью часть армии, людей под командованием Нортумберленда, государь практически не принимал во внимание, хотя этого и не показывал. На призыв к оружию Нортумберленд отзываться не торопился, и можно было ожидать, что и завтра он воевать не станет. Он сражался на стороне отца Ричарда и брата Ричарда и устал от битв за интересы короны. Теперь Перси будет отстаивать интересы только самого Перси – таков был его подход к делу; поэтому Ричард разместил своих ратников чуть западнее и севернее людей Нортумберленда, словно тех там вовсе и не было.

Совещание закончилось, и военачальники разошлись по своим шатрам, а король решил немного прогуляться по лагерю. Том наблюдал за Ричардом, стараясь понять, какие чувства бушуют в душе короля. Монарх обошел несколько групп солдат, сидевших у своих костров; он пристально вглядывался в лица воинов, иногда останавливаясь, чтобы проверить, хорошо ли наточен меч у одного и туго ли натянута тетива на луке у другого – вот чем занимался полководец! Люди с радостью и уважением приветствовали его. За глаза они звали его «Старина Дик» или «Хозяин Дикон»; такие прозвища простые люди обычно дают тем господам, которые хоть и относятся к ним по-дружески, но работать заставляют по-настоящему. Солдаты были рады идти в бой под его началом, под началом самого выдающегося полководца в мире. Тидр был обречен.