Подкидыш

— Конечно, я так и сделаю, ваше сиятельство, — ответил Ливерседж с поклоном. — Но не могли бы вы позволить мне опоздать на несколько минут. Я хотел бы сначала заглянуть на кухню. Мне кажется, вам понравятся вальдшнепы «а-ля Тартар», но слугам, которые в настоящее время работают на кухне, нельзя доверять такие редкие блюда. Помимо этого, появились трудности со сладким, которые, в связи с приездом леди, должны быть блистательно разрешены. Я сильно сомневаюсь, что индивиды, о которых я только что упоминал, способны на что-нибудь большее, чем пирог с черносливом и желе, но я надеюсь придумать что-нибудь, что не вызовет отвращения у ее сиятельства.

Закончив свою речь, он снова поклонился и исчез, даже не дав герцогу времени, чтобы сказать что-нибудь в ответ.

— Если я вынужден общаться с негодяями, — заметил Гидеон, наливая себе шерри, — то мне приятнее, когда у них, по крайней мере, хорошие манеры. Я уверен, что ты никогда не прогонишь этого типа, Адольф.

Он ошибался. Когда Ливерседж вернулся в библиотеку, то вскоре стало очевидно, что у него нет никакого желания оставаться в Чейни. Жизнь здесь казалась слишком ограниченной.

— Если бы, ваше сиятельство, здесь хотя бы была ваша главная резиденция! А так я вынужден задуматься о подходящем для меня месте, — объяснил он, взволнованно жестикулируя. — Я должен прибавить, что любая зависимость, даже самая легкая, тяготит меня. Если можно так выразиться, мне необходима свобода действий, свойственная людям с таким кругозором, как у меня. Я совсем не хочу заставлять вашу милость думать, будто бы я с неохотой принял предложение наладить быт в этом доме. Нет! Совсем наоборот! Я глубоко уважаю ваше сиятельство. Могу сказать, что я сразу привязался к вам, как только увидел! И я счастлив, что могу служить у вас.

— До того, как ты сдашься перед этим красноречием, Адольф, — растягивая слова, произнес Гидеон, — я хотел бы напомнить тебе, что этот твой обожатель убил бы тебя за незначительную сумму.

— Здесь, сэр, — немедленно отозвался Ливерседж, — я должен вам возразить! За пятьдесят тысяч фунтов я мог бы преодолеть свое отвращение к жестокости и положить конец жизни его сиятельства, но за меньшую сумму — ни за что! Те благородные порывы, которые живут во мне, не дали бы мне совершить этот бесчеловечный поступок.

Герцог, облокотившись на стол, с любопытством смотрел на него.

— Вы действительно меня убили бы? — спросил он мистера Ливерседжа.

— Если бы, — ответил Ливерседж, — я стал искать защиту во лжи, вы ваше сиятельство, не поверили бы мне, и я унизил бы сам себя без всякой надобности. Я не буду пытаться обмануть вас. За пятьдесят тысяч я, пожалуй, все равно не смог бы заставить себя совершить убийство, но, по крайней мере, нанял бы для этого дела кого-нибудь. Поверьте, мне пришлось бы перебороть самого себя, чтобы решиться на это, потому что я человек не жестокий, но не будем обманываться — искушение было бы слишком сильным. Человек с вашим богатством, сэр, не имеет права подвергать себя опасности стать жертвой более жестоких и удачливых, а именно это, если позволите сказать, вы и делали все время. Это нельзя назвать ни разумным, ни правильным. Но больше я ничего не скажу по этому поводу. Ваше сиятельство молоды, и, когда вы попали в поле моего зрения, то были — я совсем не хочу вас обидеть — таким неоперившимся! Я тешу себя надеждой, что моими стараниями вы стали гораздо опытнее и больше не будете совершать таких ошибок.

— Вам следовало бы вознаградить его, герцог, — вставил Гидеон.

Мистер Ливерседж остался совершенно невозмутимым.

— Капитан Вейр, хотя лично мне он мало симпатичен, очень точно затрагивает самую суть проблемы, — сказал он. — Подумайте, ваше сиятельство!

— Мне кажется, вы считаете меня своим должником? — спросил герцог, слегка усмехнувшись.

— Определенно, — промолвил Ливерседж, наклоняя голову. — Какие тут могут быть сомнения? Мне кажется, вы искали приключений — я их вам дал. Вы были зелены — я заставил вас бросить мальчишеские повадки и стать мужчиной. Теперь давайте рассмотрим это с другой стороны! Вы похитили у меня письма, которые я получал от вашего молодого кузена. Я сослался на свою племянницу. Вы сожгли дотла мое пристанище, не оставив человеку ничего из его вещей. Ваши действия, может быть, и непроизвольные, несли другим боль и разорение. Вы довели меня до бедственного состояния, и я теперь вынужден служить, зарабатывая себе на хлеб, в этом доме. Но это — вовсе не осуществление моих мечтаний.

— Если бы я дал вам возможность покинуть этот дом, то что бы вы сделали? — спросил герцог.

— О Боже, даруй мне терпение, — простонал Гидеон. Герцог не обратил на это внимания.

— Ну, Ливерседж?