— Это точно! — подтвердила Мелисса Родосская, — Если бы твою рыбачку отлили в Коринфе, мастеру влетело бы за неё от ревнителей священного эллинского канона.
— Так и у нас ему тоже влетело бы от нашего дурачья, если бы я его не защищал, — хмыкнул Эолай, — Понял, убедили. Образцы только где брать?
— Так не насовсем же, а на время, — пояснил я ему, — Неужто не дадут?
— Да понял я это, понял. С возвратом-то, конечно, дадут. Просто очень мало их у нас и не в самом лучшем они состоянии. По некоторым и не поймёшь, какими они были.
— У нас рядом с нашим Фестом развалины целого старого города, в котором уже много чего нашли и всё ещё продолжают находить, — напомнил Диодор, — Если ты возврат гарантируешь, с образцами я тебе помогу.
— Чем и на чём мне в этом поклясться?
— Не нужно клятв. Я и так хорошо знаю тебя, а в Фесте хорошо знают меня. Там достаточно моего слова, а мне достаточно твоего. Но с одним условием. Если эта торговля новоделами у вас пойдёт хорошо, то на те работы, которых не осилят твои мастеровые, ты подрядишь наших, а не кносских.
— Тогда — по рукам! — радость фаласарнца была неподдельной.
Как раз закончив к этому моменту этот греческий то ли полдник, то ли ранний обед, мы обсудили с ним и с Диодором и политическую ситуёвину. Они ведь чего сейчас у берегов Пелопоннеса шалить нацеливаются? Больше пока особо и негде. Не с руки сейчас сердить больших игроков Лужи, имеющих сильный флот. Даже если сейчас им пока и не до критских морских хулиганов, это ведь только пока. Так или иначе когда-то, да утихнут военные действия на море, флоты высвободятся, и разумно ли давать им веские причины заняться после этого вплотную Критом? А на Пелопоннесе, пока крупные игроки заняты Македонией, Спарта опять норовит отколоться от Ахейского союза, и хотя до войны там дело не дошло, потому как и не хочется ведь никому окромя македонских подстрекателей настоящей войны, бардак там сейчас достаточный, чтобы и критяне в нём похулиганить под шумок могли. Собственно, поэтому и безопаснее сейчас воды самого Крита, чем воды Пелопоннеса. Ворона не гадит в своём гнезде. Ну, если той мелкой шантрапы не считать, отмороженной на голову, но такой шелупони, от которой серьёзный купец отобьётся сам в большинстве случаев.
На перспективу же пиратские основняки гадали, не рассобачатся ли нынешние антимакедонские союзники между собой. У Родоса-то есть причины для недовольства, но не настолько же, чтобы выступить против Рима и Пергама разом. Против одного Пергама на море сдюжил бы, против одного Рима свёл бы, пожалуй, вничью, а вместе с Пергамом уделали бы Рим, да только нереально это, потому как оба ведь метят в местные морские гегемоны и скорее меж собой рассобачатся, чем с Римом.
Палить послезнание я позволить себе, конечно, не мог, но подсказал им кое-что, рассуждая как бы просто по логике вещей. Македонию всерьёз рассматриваем? Вопрос о ней в контексте военного флота был настолько риторическим, что мы расхохотались все втроём. Антиох Эпифан? Да даже если бы сам римский сенат и был склонен спустить ему грубое нарушение условий мирного договора с его отцом, возрождение военно-морской мощи Селевкидов не нужно никому на востоке Лужи. Ни Родосу, ни Пергаму, ни Египту. А учитывая перспективы войны Антиоха с Птолемеем Очередным и особые отношения с Птолемеями в сенате, достаточно и этого, чтобы на перспективу не рассматривать и флот Селевкидов. Сам Птолемей? Во-первых, сугубо местное значение, а во-вторых, как только исчезнет военно-морская угроза со стороны Селевкидов, изменится в Египте и отношение к содержанию дорогостоящего флота. Тут на дворцовые увеселения не хватает, какие бы ещё государственные расходы подсократить? Да и бардак с частой сменой этих Птолемеев с Клеопатрами едва ли будет способствовать надлежащему состоянию их флота. Так что на перспективу всех их вычёркиваем, и остаются у нас только Рим, Пергам, да Родос…
— Не рано ли вы списали в расход Персея? — вмешалась в наш разговор Пасифая Алларийская, ещё одна местная гетера, эффектная этеокритянка, позировавшая вчера на фоне храмового барельефа перед художником в образе то ли Афины, то ли амазонки, судя по бутафорскому бронзовому тораксу.
— Мы говорим о морском могуществе в свете наших дел, — пояснил ей Диодор.
— Это-то я поняла. А наши парни на службе у Персея уже не в свете ваших дел? Это три тысячи чьих-то отцов, чьих-то мужей, чьих-то сыновей и чьих-то женихов, между прочим! Сколько из них погибнет на этой войне и не вернётся домой?
— Ты думаешь, Пасифая, одни только они? — невесело отозвался Эолай, ничуть не сердясь на её вмешательство, — Вот увидишь, ещё и Рим затребует у нас наших парней в качестве союзнической помощи, и обидно будет, если им там придётся стрелять по своим.
— А отозвать ваших у Персея никак нельзя? — поинтересовался я, — Рим этого от вас потребует наверняка. Чем это не повод избавить ваших от стрельбы друг по другу?