Подготовка к исполнению замысла

Беру гитару и пою «Извозчика», «Ушаночку», «Владимирский централ». Завершаю «Кольщиком». Павел подсовывает гостю нотную тетрадь и чего-то указывает, тыча пальцем. Парень впечатлен и не скрывает своего удивления.

— Дай, я попробую, — в азарте протягивает руку к гитаре.

Передаю инструмент. Он, заглядывая в нотную тетрадь, пробует несколько аккордов. Потом кивнув головой, начинает петь, глядя в текст с нотами и подыгрывая себе на гитаре. Павел, поворачиваясь к синтезатору, аккомпанирует ему.

«Похоже у Павла любимое место — вращающийся круглый стульчик у синтезатора. Большую часть времени, сколько его знаю, сидит на нем», — мелькает неожиданная мысль. «А Сева поет лучше меня», — завистливо отмечаю.

Парень удовлетворен.

— На пленке давайте прослушаем, — просит. — Еще, что есть у тебя? — поворачивается ко мне, когда закончилось воспроизведение.

— Больше пока ничего нет по этой тематике, — признаюсь. — Времени совсем нет. Только что из похода вернулся, — оправдываюсь. — Есть только дворовые, — предлагаю, замечая недовольную гримасу Севы.

— Давай, послушаю, — скептически соглашается.

Пою «Ребята с нашего двора» и «Старые друзья». По мере исполнения скептическое выражение его лица меняется на удивленно-заинтересованное.

— Некоторые слова, имена и названия можно подставить другие, близкие слушателям, — предлагаю по окончании.

Сева кивает, не сводя с меня глаз. Потом, чего-то решив, интересуется, кивая на магнитофон:

— На пленке есть запись?

— Нет, пока, — отвечаем вместе с Павлом.

— Давайте запишем, — предлагает.

Пишем две песни дополнительно. По окончании работы парень подходит к синтезатору и спросив разрешения у Павла, начинает наигрывать некоторые мелодии из песен. Начинают с Павлом чего-то обсуждать, спорить, проигрывая некоторые музыкальные отрезки. Потом достают нотные записи и иногда чего-то чиркают в них.

«Нашли сапоги пару», — иронизирую про себя, наблюдая за увлеченными музыкантами. Снова захотелось чая, но не стал мешать творческому процессу двух профессионалов.

Хлопнула входная дверь и на пороге комнаты появилась раскрасневшаяся Евгения Сергеевна.

— Здравствуйте мальчики! Ой, вы заняты? — замечает незнакомца, — я тогда позже зайду. Вы, наверное, голодные? Схожу, пробегусь по магазинам, — выпалила и тряхнув челкой, умчалась.

Павел, было, дернулся вслед, но остановился, услышав хлопок входной двери.

«Тормозит Паша», — мысленно отмечаю. Сева задумчиво посмотрев на нас, спрашивает меня:

— У тебя вроде есть еще песня. Про жизнь.

— «Так хочется жить!» — подсказываю название.

— Возможно, — пожимает плечами и смотрит на меня вопросительно.

— Об этой песне речи не было, — напоминаю. — Я ее уже продал, — информирую.

Видно, что Сева не доволен.

— Спеть можешь? — интересуется.

— Спеть могу, но эта песня, возможно, уже зарегистрирована в ВААПе под другим авторством и передана исполнителю, — предупреждаю его.

— Пой, хоть оценю, — машет кистью.

— Однако, — качает головой, прослушав, — действительно стоящая вещь.

— У кого песня не скажешь? — придя к какому-то решению, спрашивает.

— Коммерческая тайна, — сообщаю, мотая отрицательно головой, — Даже Павел не знает, — добавляю, отводя от друга возможные неприятности.

— Хорошо. Я знаю, какую цену ты просишь за песни. Я могу купить (тянется за нотной тетрадью) «Кольщика», «Владимирский централ» и «Ушаночку» за названную сумму. «Извозчик» — еще сырой и требует доработки. За него дам пятьсот рублей. За дворовые песни — по триста, — предлагает.

— «Извозчика» отдам за так. Сомневаюсь, что это полностью моя песня. Вроде бы, чего-то похожее слышал, — сообщаю. — А дворовые стоят значительно больше.

Сходимся на пятистах рублях за песню. Сева не скрывает своего удовольствия, убирая в дипломат бобину и нотные записи. Выкладывает на стол две банковские упаковки двадцатирублевок и десятирублевок и отсчитывает пятьсот рублей. Пишет на бумажке свой телефон и просит звонить ему в случае появления новых песен незамедлительно. Намекает, что за достойные песни сможет заплатить больше. Жмем руки и расстаемся почти друзьями.

Оставляю на столе упаковку червонцев. Остальные деньги кидаю в сумку. Павел горестно вздыхает, глядя на одинокую пачку денег на столе. Сил на споры у нас уже не было и жрать хотелось не по-детски.

Вернулась с авоськами Евгения Сергеевна, как будто дожидалась ухода гостя.

— Ну как все прошло? — интересуется, заметив банковскую упаковку денег на столе.

— Все в порядке, — смущенно улыбается Павел.

— Ладно, все разговоры потом, сначала поедим. Я из ресторана кое-что принесла, чтобы не готовить, — сообщает она. — Чьи это деньги? — интересуется.

— Пашины, — злорадно закладываю друга. Тот только вздыхает.

Иду довольный и сытый домой. Эта пара так и не согласилась принять тридцать процентов от денег москвичей. Согласились только на полученную сумму от меня и сегодняшнюю тысячу. «Возможно, большие суммы пугают неизбалованных провинциалов», — предполагаю.