Подготовка к исполнению замысла

Окончен школьный роман,
До дыр зачитанной книжкой,
Но непоставленный крест,
Как перепутье у ног.

Подружка сводит с ума,
И мой вчерашний мальчишка
C букетом наперевес
Её терзает звонок.

Нет горечи, нет грусти,
Звонок звенит — нет слада,
Она его не пустит.
Так надо.

— Это ты про нас с Вовкой написал? — интересуется, задумчиво глядя на меня.

— Про тех, у кого прошла школьная любовь, — отговариваюсь. — Слушайте еще одну грустную, — предлагаю.

Ах, как хочется вернуться,
Ах, как хочется ворваться в городок.
На нашу улицу в три дома,
Где все просто и знакомо, на денек.

Где без спроса ходят в гости,
Где нет зависти и злости.
Милый дом,
Где рождение справляют
И навеки провожают всем двором…

— Эта песня вас удивит, — интригую.

Колокольный звон над землёй плывёт,
А в монастыре братский хор поёт.
— Господи, помилуй!
Инок-пономарь положил поклон.
И тотчас затих колокольный звон.
— Господи, помилуй!..

Маринка удивленно качает головой:

— Никогда бы не подумала, что ты можешь сочинять такие песни. Надо бы в церковь ее.

— А я никогда не замечал в тебе набожности, — удивленно замечаю.

— С мамой раньше иногда ходила, — смущенно признается. — Мне в храме нравилось. Поют красиво. Ладаном пахнет. Иконы. Свечи горят. Священники нарядные, важные такие.

Глаза ее туманятся от приятных воспоминаний. На лице — грустная улыбка.

— Тогда еще песня по той же теме, — объявляю.

Жду тебя напрасно я и в метель и в дождь,
Солнце мое Ясное, скоро ль ты взойдешь?
Душу исцелило бы, — заглушило б крик.
Солнце мое милое, покажись на миг…

— И эту ты написал? — удивляется.

— Нет, — улыбаюсь, — только мелодию придумал, — признаюсь.

— Красиво, — отмечает. — Как жалко, что я петь не умею, — сожалеет.

— Зато ты танцуешь лучше всех, и танец чувствуешь, — подбадриваю.

— Спой еще, что-нибудь. По твоим песням я лучше всего тебя узнаю, — неожиданно заявляет.

Киваю, удивленно глядя на нее. Потом весело подмигиваю и, не спуская с нее взгляд пою:

Облетела листва, у природы свое обновленье,
И туманы ночами стоят и стоят над рекой.
Твои волосы, руки и плечи — твои преступленья,
Потому что нельзя быть на свете красивой такой.

Потому что нельзя, потому что нельзя,
Потому что нельзя быть на свете красивой такой.
Потому что нельзя, потому что нельзя,
Потому что нельзя быть на свете красивой такой…

Неожиданно Маринка смущается, краснеет и опускает голову. Выжидаю, перебирая струны, когда она справится с собой. Не понимаю ее поведения, но спрашивать не решаюсь. «Может песню приняла на свой счет?» — гадаю. Пускай. Хуже не будет.

Наконец она подняла голову. С вызовом и гордостью посмотрела на меня. Некоторое время глядим друг на друга. Пока в нетерпении не пошевелился ее брат, мы смотрим и молчим.

— Спой еще, — предлагает. — Так здорово у тебя получается! — хвалит.

Трогаю струны:

Как упоительны в России вечера,
Любовь, шампанское, укромные проулки,
Ах, лето красное, забавы и прогулки,
Как упоительны в России вечера.

Балы, красавицы, лакеи и юнкера,
И вальсы Шуберта, и хруст французской булки,
Любовь, шампанское, закаты, переулки,
Как упоительны в России вечера…

— А эта песня не моя, но мне очень нравится, — объявляю.