Подельники

Док. У подружки моего партнера.

Энн. Кто твой партнер?

Док. Неважно.

Энн. Тоже важная птица?

Док. Тоже.

Энн. На следующей неделе он летит на западное побережье.

Док. Это может быть слишком поздно.

Энн. Уходить раньше опасно.

Док. Прямо сегодня.

Энн. Сегодня он придет ко мне.

Док. Тогда завтра.

Энн. Не знаю, как получится.

Док. Нужно, чтобы получилось.

Энн. Завтра вечером?

Док. Здесь внизу.

Энн. После десяти.

Док. После десяти. (Поднимается.) Не бери с собой ничего. Все должно выглядеть так, будто ты растворилась в пустоте.

Она поднимается, садится на кушетку, закуривает сигарету, оставляет пачку на полу.

Энн. Последняя. (Курит.) А что будет с тобой?

Док. Я должен оставаться здесь.

Энн. Из-за твоей важной птицы?

Док. Я вхожу в крупное дело. (Садится на пустой ящик.)

Энн. Твои промышленные алмазы?

Док. Да.

Энн. Грязное дело?

Док. Дела бывают только грязные.

Энн курит.

Через год я разбогатею.

Энн. Год может длиться вечность.

Док. Не всегда.

Энн. Если ты справишься?

Док. Потом мы оба уедем из города.

Энн. Если нам повезет.

Док. Я справлюсь.

Энн курит.

Потому что у меня снова есть шанс.

Энн. С твоими алмазами?

Док. С тобой.

Энн тушит сигарету, поднимается, берет манто.

Энн. Я должна идти.

Док уносит пустой ящик.

Док. Я должен работать.

Энн. Я должна еще раз вернуться к своей важной птице.

Док. Последний.

Энн входит в остановившийся лифт, виден только ее силуэт.

Энн. Док!

Док. Что, Энн?

Энн. Сходим ли мы еще в наш «Томми-бар»?

Двери лифта закрываются, лифт идет вверх. Темнота. Из холодильной камеры, шатаясь, выбирается Билл, голый, наполовину завернутый в пластик. Свет только на него.

Билл. Меня зовут Билл. Мне двадцать четыре. Сначала я изучал биологию, потом занялся социологией. Образование помогает человеку только в том случае, если он научился уживаться с себе подобными. Непорядочно рассуждать об атомах, молекулах, спиральных галактиках или соединениях углерода, когда коррумпированное государство, еще более коррумпированное общество или идиотский догматизм ведут мир к гибели. Я ученый, не моралист, личный жизненный опыт, который привел к этим выводам, существенной роли не играет. Я все равно стал бы анархистом, поскольку человечество развивается слишком медленно. Коль скоро общественные устройства порабощают личность, личность должна их разрушать. Революции с их огромными жертвами только создают необходимость заново изменять мир. Бессмысленно каждый раз изобретать новую идеологию, сооружать каждый раз новые утопии. Все это пустая болтовня. Лишь огромная беда вернет человечеству разум, а безумному миру годятся только безумные методы. Наша борьба направлена против любой политической системы и любого режима: все они никуда не годятся. Всеобщая коррупция непобедима, умно заложенная бомба — не утопия, а реальность, в нужный момент переведенная стрелка — не идеологический поступок, а осмысленное, решительное вмешательство в ход истории. Бездействие вредно. Соучастие преступно. Строительство планов пустая трата времени. Только сумасшедшая гонка поможет продвинуться вперед. Воплотить этот принцип в жизнь — вот моя цель. Когда-то это казалось недостижимым. Несмотря на энциклопедическое образование, мне не хватает опыта насильственных действий, я настолько непрактичен, что абсолютно не способен вбить в стену гвоздь; но неожиданное стечение обстоятельств сделало недостижимое вполне реальным и возможным. Я пользуюсь случаем, вот и все.

Билл снова плетется в холодильную камеру. Из камеры, разминувшись с ним, выходит Джек, дряхлый старик в черном выходном костюме: шляпа, очки без оправы, в руках два дипломатических чемодана. Шум воды в момент исчезновения Билла.

Джек. Я Джек. Если выступление Билла было нереально, то мое еще нереальнее. Это я сейчас спустил воду. А вообще-то я больше всего люблю читать чувствительные любовные романы и сонеты елизаветинской поры. Я угодил в ужасное место. Ванная комната, на полках — бутылки с кислотой, как в аптеке, на стене — сосуды с какими-то непонятными жидкостями, красный шланг, который, как вы видите, подключен к крану, все облицовано белым кафелем. Омерзительно. Впрочем, меня доставили сюда, запихнув в эти два чемодана. (Швыряет чемоданы в холодильную камеру.)