Подарок от нечистого сердца

– Вроде узнал! Но… Я человек точный! Так наобум сказать не могу. Вот вроде бы он! – Дядя Миша указал на подставного, чем вызвал его очередной тяжелый вздох. – Но тот был в темных очках! И в движении.

– Вы должны говорить только да или нет! – грозно напомнил Гунин, но на всякий случай высунулся в коридор и распорядился, чтобы дежурный раздобыл три пары темных очков. Процедура опознания грозила затянуться надолго.

Дежурный, видимо ломая голову, где ему взять темные очки, да еще три пары, обошел все управление. Наконец он принес искомое, причем одни из очков были с фиолетовыми стеклами. Гунин раздал их опознаваемым, а фиолетовые дал торопливому подсадному. Дядя Миша с удвоенным вниманием стал осматривать парней. Терпение у всех было на исходе, даже у Гунина, который вдруг сказал, обращаясь к опознаваемым:

– Встаньте и сделайте несколько шагов.

Те подчинились. Дядя Миша до предела вытянул шею и вдруг наконец резко повернулся к Гунину.

– Нет! Среди них того человека нет! – выстрелил он, и все испытали глубокое чувство облегчения.

Меньшов быстро и радостно застрочил протокол опознания, один из подсадных быстро удалился, а тот самый, который торопился, неожиданно подошел к дяде Мише и яростно погрозил ему кулаком.

– Ну ты у меня, дед, ответишь! У меня из-за тебя встреча сорвалась!

И он пошагал к двери, с треском захлопнув ее за собой. Дядя Миша попробовал было апеллировать к Гунину, мол, за что ему угрожали, но тот уклонился от ответа и коротко бросил:

– Разберемся!

И удалился к Карташову докладывать о результатах опознания. Там же сидела и Лариса, которая ждала результата с не меньшим, а может быть, и большим нетерпением, чем подполковник.

– По нулям, – мрачно пробасил Гунин, войдя в кабинет. – Не опознал.

Лариса закрыла глаза и тяжело вздохнула. Карташов же стукнул кулаком по столу и в сердцах произнес:

– Глухарь привезли. Глу-харь! Черт, хоть стой, хоть падай, хоть напейся!

И внезапно подполковник оживился. Он кинул быстрый взгляд в сторону шкафа-самобранки и спросил:

– Гунин, посмотри, там осталось что-нибудь?

Старший лейтенант тут же пошел к шкафу.

– Одна бутылка, товарищ подполковник.

– Черт! – выругался Карташов. – Значит, тогда так. Спроваживай этого дядю Мишу к чертовой бабушке, запирай дверь и давай разливай. Вот мы на троих и сообразим. – Карташов окинул взглядом Гунина и Ларису. – А Меньшову еще одно дело закрывать, пускай работает.

– Есть! – четко ответил Гунин, как будто Карташов приказал ему выезжать на место преступления.

Вскоре требования подполковника были четко выполнены. Дядя Миша спроважен домой с предупреждением, чтобы никуда не отлучался, потому что может еще понадобиться, на что дед, став еще серьезней, согласно закивал. Меньшов отправился заниматься своим незакрытым делом, а последняя бутылка виски бережно выставлена на стол и откупорена. К ней была присовокуплена кое-какая закуска, купленная на деньги Ларисы тем же Гуниным в магазине через дорогу.

Подполковник разлил виски по рюмкам, поднял свою, грустно вздохнул, подумал и сказал:

– Не дожила…

– Это ты о чем? – поинтересовалась Лариса.

– О бутылке. И профессиональном празднике.

– Ну, этого следовало ожидать, – пожала плечами Лариса.

– Ты это у меня брось! – нахмурил брови Карташов. – Знаешь же, что в милиции умных не любят. Вот Гунин тебе скажет.

– Так точно! – по привычке пробасил старший лейтенант, не особо вдумываясь в смысл слов своего начальника.

– Ну, поехали, – сказал подполковник. – Чтобы глухарей этих больше не было. Хотя бы до конца года.

Тост все дружно поддержали. Подполковник не стал выдерживать долгую паузу и наполнил рюмки снова. Виски и впрямь было отменного качества, пилось легко, и Лариса, закусывая ветчиной и сыром, понемногу успокаивалась и избавлялась от дурного осадка, связанного с нераскрытием дела. Карташов же впал в какое-то сентиментально-философское настроение и принялся рассуждать вслух.

– Вот скажи мне, Гунин, – разглагольствовал он, глядя в глаза лейтенанту, – зачем люди убивают друг друга? Что им мирно-то не живется? Сами на нары рвутся, нам глухарей подкидывают…

– Не могу знать, товарищ подполковник! – честно ответил лейтенант.

– Ну, если глухарей подкидывают, значит, на нары не все попадают, – заметила Лариса.

Подполковник вспыхнул.

– Вот именно! – стукнул он кулаком по столу. – Не все! А должны все! Тогда и глухарей не будет, и убийств, может, меньше станет. Хотя вряд ли… Эх, ну надо же, а! Нехорошо квартал начался, примета дурная. Если так же и закончится, все без премий к Новому году останемся.

Гунин насупил брови, но ничего не сказал. В принципе, он получил свою премию уже в Оренбурге, от Фикретова, но, естественно, не стал об этом распространяться.

– Так, ну ладно. Давай ближе к телу. Что у тебя с этим франтом? Как его, фамилия какая-то дурацкая…

– Дмитрий Матюшкин, – ответил Гунин. – Ничего. Сидит, не колется.

– Должен расколоться, Гунин, должен! Ты понимаешь, что от этого зависит?

– Так точно, – сказал Гунин. – Раскрытие преступления.

– Премия твоя от этого зависит, Гунин, понятно?! – повысил голос Карташов. – Совсем ни о чем не думаешь!