Подарок девушки по вызову

Лера звонко захохотала, потому как нашла очень забавным такое развитие событий. Но ее смех тотчас оборвался, когда за всплеском воды последовал срывающийся вопль боли и ужаса.

Она подскочила к краю моста, перегнулась через перила, и ее губы, еще таящие отголоски веселого смеха, искривились в немом, но оттого еще более страшном судорожном крике.

В ручье, глубина которого, вероятно, не превышала и метра, лежал на мели Винни. Он конвульсивно дергал руками и ногами, лицо все еще корчилось в жуткой гримасе в тот момент, когда изумленный взгляд Леры упал на него. Но в ту же секунду он судорожно вытянулся, вздрогнул в агонии, на губах выступила кровавая пена — и выпученные глаза подернулись мутно-стеклянной дымкой смерти…

Причина всего этого кошмара была очевидна. Из выреза рубашки, чуть правее сердца и на десять сантиметров пониже левой ключицы, торчал окровавленный конец железного прута. Вероятно, на дне этого, с позволения сказать, водоема лежал железобетонный строительный блок или осколок плиты, и неаккуратно торчавшая арматура стала роковой для Валерия Винникова по прозвищу Винни-Пух.

Лера сорвалась с места и, спотыкаясь, бросилась по аллее к выходу из этого проклятого парка при клиническом городке…

* * *

Она привыкла жить одна и ясно усвоила, что на квартире никто не должен и не будет ее беспокоить.

Кроме как в экстремальных случаях. Телефон она никому не давала, не говоря уж об адресе, а те, кому нужно было найти ее, звонили на работу, а с работы, то есть из агентства «Антонелла», перезванивали самой Лере.

Но теперь, когда прошло всего несколько часов с момента гибели телохранителя Церетели.., теперь смертельная бледность покрыла ее красивое лицо, когда на дисплее определителя она увидела знакомый номер абонента, который сейчас ждал на том конце провода, когда она возьмет трубку.

Потому что это был один из двух телефонов особняка Мамуки Церетели.

Мертвое оскаленное лицо Винни возникло перед ее мысленным взором, и Лера зажмурилась, как будто веки могли скрыть назойливо, как свет июльского полуденного солнца, лезущее в глаза гибельное видение.

Нет.., если бы они вычислили, что это она стала невольной причиной нелепой гибели их человека, то не стали бы звонить, а просто вытащили бы ее хоть из-под земли.

Но так бы поступил сам Церетели, а ведь в подобных вопросах он все делал по указке Перевийченко, которого, несмотря на то что время от времени ял по физиономии, опасался и слушался почти в каждом своем существенном начинании.

А Перевийченко — хитрый и изощренный убийца, каждый шаг которого столь же выверен и неочевиден, как ход искушенного в позиционной борьбе шахматного гроссмейстера.

Лера вздохнула и взяла трубку. Так будет лучше.

С тех пор как профессор Монахов обнаружил у ее СПИД, у Мамуки Шалвовича сильно поубавилось интереса к ее особе. Впрочем, Лера ничуть не подурнела, а даже, наоборот, похорошела, потому что бессонные ночи и постоянные напряженные раздумья добавили ей интересной интригующей бледности, уход со всех диет прибавил ей в считанные дни объема именно в тех местах, каковые желает прояснить, то бишь увеличить, любая девушка. Причем талия Леры не пострадала совершенно.

Любую другую девушку вышвырнули бы из агентства сразу, как только получили бы информацию о ее ВИЧ-инфицированности. Но Лера была прописана особой строкой в бюджете «Антонеллы» и лично неофициального патрона этой конторы по оказанию невинных житейских радостей — господина Мамуки Церетели. Поэтому с ней тянули.

Быть может, это и послужило поводом для приглашения ее в дом Церетели? Все возможно… Лишь бы они не знали со смертоносной определенностью, что Винни упал с мостика спиной на железный прут, скажем так, вовсе не по собственной инициативе.

* * *

Церетели ждал ее. Перед ним стоял низенький столик, сплошь заставленный бутылками с вином, вазочками с фруктами, несколькими тарелками с различными блюдами. Очевидно, господин Церетели изволил ужинать.

Но ведь не привезли же ее, Леру, в качестве десерта. Это было бы по меньшей мере неосторожно со стороны Мамуки Шалвовича после того, что обнаружил у его любимой «ночной подруги» профессор Монахов.

А Церетели никогда не отличался взбалмошностью и опрометчивостью.

— Садысь, — сказал он, и у нее екнуло сердце: неужели знает?

Но тем не менее она храбро подошла к дивану и уселась на самый краешек — всего в полуметре от Церетели.

— Ешь, пэй, что дущя пажылает, — сказал он, и Лера с удивлением заметила, как неестественно ярко блестят его обычно тусклые черные глаза, как бодры все его движения — обычно в это время суток Мамука был похож на унылую амебу, естественно, до того момента, пока он не кидался на Леру с самыми незамысловатыми побуждениями, — и как раздуты ноздри его длинного носа. Его словно распирала неукротимая энергия.

— Зачем ты меня позвал? — тихо спросила Лера. — Ты ведь сказал, что все, что больше…