Подарок

– Какой прогресс, Иван Иванович! – улыбнулась Ольга. – Три слова, и ни одного матерного. Вот что значит правильный подход! Я уже сказала, что буду заниматься лечением. Я лечу любовью, так что готовьтесь, сейчас буду любить!

– Ты рехнулась! – поразился старик. – Ну, сынок, бля, удружил – запер одного с чокнутой! Да он у меня не встаёт уже лет десять!

– Разве я говорила о вас? – деланно удивилась Ольга. – Вы не увидите моей любви, а чтобы и не слышали, оденем на голову эту шапочку. И не надо так дёргать головой – может оторваться. А сейчас, пока вы меня ещё слышите, напоминаю в последний раз. Если откроете рот и испортите мне лечение, мало того что закончите свои дни в этом кресле, я напоследок совершенно случайно уроню вас вместе с ним лицом вниз. А недовольство вашего сына как-нибудь переживу.

Она закрепила шлем на голове испуганно молчавшего старика и обратилась к Игорю:

– Вот и всё. Принеси с кухни два стула. Один нужен для одежды, а второй ставь ближе к креслу клиента у него за спиной, раздевайся и садись сам.

– Ты хочешь…

– Конечно. Я не вижу другого выхода, а так и себе доставим радость, и старому хрену перепадёт столько моей силы, что через три месяца будет танцевать гопак.

– Ты как, папа? – двумя часами позже спросил отца приехавший по их звонку прокурор.

– Ноги чувствую хорошо, – без видимой радости ответил тот, косясь на стоявшую рядом Ольгу. – Пальцами могу шевелить, только нет сил.

– Чтобы появились силы, нужно потрудиться, – сказала она обоим. – Это только в сказке Илья Муромец чёрт-те сколько сидел сиднем, а потом вскочил и убежал совершать подвиги. За три года мышцы совсем ослабли. Посмотрите, как исхудали ноги. О массаже я уже говорила. Я сделала своё дело, мы уезжаем.

– Сколько я вам должен? – спросил прокурор.

– Расчёты у вас будут с Рогожиным. А лично мне… Если где-нибудь встретимся, можете поздороваться, заодно и представитесь.

– Можете передать шефу, Виталий, что я вылечила клиента за один сеанс, – сказала Ольга, когда сели в автомобиль. – Надеюсь, на сегодня всё? А то я устала.

– Ты меня поразила, – признался Игорь, когда они готовились отойти ко сну. – Не думал, что на такое решишься в чьём-то присутствии.

– А разве было плохо?

– Не в этом дело, мне с тобой всегда хорошо. Я понимаю, что дед ничего не видел и не слышал, но мне было неприятно его присутствие. Правда, только до тех пор, пока не позабыл обо всём, кроме тебя. А что ты сказала ему на ухо перед уходом?

– Он ничего не слышал, но прекрасно понял, чем мы занимались у него за спиной. И мне совсем не улыбается, чтобы старый хрен распустил свой поганый язык. Поэтому я ему пообещала на такой случай много чего интересного, призналась, что ведьма, и послала небольшую волну жути.

– Поверил, как думаешь?

– А мне и думать не надо, знаешь, как от него несло страхом? Я даже подумала, что перестаралась и он сейчас обделается. К счастью, обошлось.

– Ладно, всё хорошо, – он поцеловал жену в висок. – Давай спать.

Ночью Ольга проснулась с бешено колотящимся сердцем и села на кровати, стараясь не разбудить Игоря. В носу остался запах степных трав и дыма горящих костров, на которых женщины стойбища варили похлёбку. Сон наплывал, вспоминаясь в мельчайших подробностях и принося ощущение чего-то важного.

Мать позвала Зангу, игравшую недалеко от своего шатра с соседкой Зукой.

– Иди сюда, дочь! Сегодня наша очередь нести деду еду. Возьми миску и лепёшки и отнеси. Потом можешь вернуться, никуда твоя Зука не денется.

– Мама, я не хочу к деду! – захныкала восьмилетняя Занга. – Я его боюсь. Может, пошлём брата?

– Вот ещё глупости! – рассердилась мать. – Это твой родной дед, и он тебя не съест. И не дело мальчишек делать женскую работу. Держи похлёбку.

Взяв в руки обёрнутую в тонкий войлок миску и узелок с лепёшками, девочка побежала к центру стойбища, где стоял шатёр шамана. Подойдя к нему, она услышала, что дед говорит с кем-то из мужчин, и хотела войти, но узнала голос вождя и не посмела переступить порог. Все дети племени боялись этого седого, украшенного шрамами, но крепкого на вид старика, хотя для ежегодных жертвоприношений он выбирал одних девочек. Занга хотела отбежать подальше и подождать, пока дед останется один, но следующие слова мужчин заставили ноги прирасти к земле, а сердце сжаться от страха.

– И что ты собираешься делать с этой девчонкой? – спросил вождь. – Может быть, принесём её в жертву богам-покровителям на ближайшем Круге?

– Зангу? – сказал дед. – Нет, пусть живёт. В ней моя кровь, и я не вижу опасности.

– А её сила? – возразил вождь. – Сам же говорил, что она сильнее других женщин племени. Ты знаешь законы Круга. Мы не можем давать женщинам такую силу, с какой они правили племенами, это не должно повториться!

– Я знаю законы, но уничтожение сильных девочек привело к вырождению маги, – возразил шаман. – Пройдут сто лет – и её не будет вообще. Занга без знаний не опасна, но она может передать свой талант детям, и необязательно это будут одни девочки.

– А если она получит доступ к наследственной памяти, к твоей памяти, Зартак?